Домой, ужинать – и за Пипса

Пипс С. Домой, ужинать и в постель. Из дневника: Пер. с англ. – М.: Текст, 2002. – 157 с.

Более удачного заглавия для этой книжки придумать было невозможно: оно как нельзя более соответствует деловитой дотошности неутомимого хроникера собственной жизни. Эту фразу в разнообразных вариациях Сэмюэль Пипс неизменно приписывал в конце каждого изложения дневных событий. И так – на протяжении неполных десяти лет (с 1660 по 1669) и многих томов.

Дневники С.Пипса изучают в английских школах в обязательном курсе родной литературы, в России же они до сих пор оставались недоступны широкому читателю. И совершенно напрасно! Пипс, талантливый и предприимчивый государственный чиновник, Секретарь короля (= министр) по военно-морским делам, усилиям которого Великобритания обязана своим морским могуществом, был современником и свидетелем самых кровопролитных и бурных событий английской истории: революции XVII века, правления Кромвеля, казни Карла I, Реставрации, трех войн с Голландией, чумы 1665 года, от которой погибло около четверти лондонцев, и лондонского пожара 1666 года, уничтожившего две трети города. Пипс подробно рассказывает об увиденном и услышанном: красочная историческая панорама разворачивается прямо на наших глазах.

Однако Дневники интересны не только этим: вперемешку с событиями Большой Истории и дворцовыми сплетнями помещены маленькие события приватной жизни, весьма откровенные и частенько смешные. Обстоятельность и непосредственность Пипса изумляет: щеголь и дамский угодник, он с самым невинным видом сообщает о том, как разгуливал в новом камзоле или парике, как похорошел, побрившись, как поцеловал жену знакомого или прислугу, как хороша его собственная жена в муаровом платье, "которое она пошила два года назад", а также о том, как он врезал ей в глаз, когда она огрызнулась.

"Сегодня днем не упустил возможности, чтобы поиграть с миссис Пенн, касаясь ее груди и целуя ее, ибо она была одна в доме ее отца и притом весьма не прочь".
"Утром – в присутствие, где обнаружил малютку Гриффинс, подметавшую пол. Как же мне она нравится, прости Господи! Но я ее не трогаю. Когда она ушла, принялся проделывать в стене кабинета отверстия, дабы видеть, что делается в общем зале, не заходя туда, отчего пришел в хорошее настроение".
"...Мистер Проджерс ... рассказал историю о том, как в Испании он завел себе хорошенькую любовницу, каковую, когда деньги у него кончились, он вынужден был бросить, и впоследствии услышал, что она с мужем живет очень хорошо, ибо взяла себе в любовники богатого старика. Иное дело, заметил он, жены наших пасторов: эти целыми днями болтаются без дела, не принося пользы своим мужьям..." ;-)))

Не правда ли, великолепно? Цитировать можно бесконечно, я едва удерживаюсь от этого. Интересно, что Пипс, занимавший высокие посты как при Кромвеле, так и при Карле II, был одновременно практичным и оборотистым дипломатом и увлекающимся романтиком – совершенно в духе своего времени. Он дважды отсидел в Тауэре и, опять же в духе времени, не мог не быть вольнодумцем. Опасаясь королевского гнева и ревнивой ярости жены в равной степени, он вел записи при помощи особого шифра по системе Томаса Шелтона, который удалось прочесть лишь в начале XIX века.

И в этом шифровании, а также в самом факте ежедневного кропотливого записывания обо всем без разбору – от предпринятых усилий по оснастке флота до ссор с женой и ухлестывания за ее компаньонкой, записывания нелитературного, без отглаживания фраз, исключительно для себя – во всем этом, мне кажется, можно увидеть специфически английскую жизненную позицию. Ту, которую мы очень приблизительно обозначаем расхожей сентенцией "мой дом – моя крепость". Не в том смысле, что у каждого англичанина есть дом, недоступный для других, а в том, что даже бездомный англичанин упорно основателен и уверенно фундаментален. Его собственная жизнь интересна ему безоговорочно, и он строит ее прочно и без сомнений, он наслаждается в ней всяким своим поступком, всем увиденным и подуманным, он сам для себя – сад, в котором высаживает угодные ему цветы. Это очень завидная позиция, избавляющая от комплексов и неудач, и к тому же почти неизвестная русскому человеку. Дневники Пипса демонстрируют ее во всей красе – поэтому, наверно, они до сих пор популярны, и не только на родине, но и во всем мире.

Меня всегда привлекают люди, которые ценят каждое мгновение, ими проживаемое, – они никогда не ищут одиозного смысла жизни, а словно бы знают его, без слов, внутри себя. Жизнь такого человека может быть неяркой, но она всегда увлекательна, потому его собственная увлеченность захватывает. Так же захватывают и Дневники Сэмюэля Пипса, который испытывает в одинаковой степени удовольствие от щедрых взяток, занятий арифметикой с женой, музицирования, посещений театра и пасторской проповеди, вина, приобретения нового выезда и книг, сватовства и пр., и пр. Читаешь и понимаешь, что жизнь, повседневная, скучная, все-таки бесконечно интересна и ценна, если о ней можно вот так писать – с оптимизмом и веселой иронией, с наивной серьезностью и усердной обстоятельностью.

"За обедом очень весело. Отчасти потому, что миссис Тернер и ее компания на протяжении всего поста не съели ни кусочка мяса; я же наелся мясом до отвала, отчего у них слюнки текли".
"Шел полем домой и при свете факела, который держал передо мной один из моих лодочников, читал книгу..."
"После обеда – в театр... Поскольку сидел я в глубине ложи и был невидим, какая-то дама, сплюнув, попала в меня. Я было рассердился, но, обнаружив, что она прехорошенькая, простил ей эту выходку".

Жаль только, что 157-ми страниц, отпущенных издательством, явно недостаточно. Краткие выдержки разжигают аппетит, но не насыщают интеллектуальный желудок. Примененный в подборке тематический принцип, неизбежный в ознакомительном издании, хотя и оправдывает себя, подавая материал наглядно, как хрестоматии, при этом не дает возможности углубиться в стиль, в манеру рассказа столь примечательного автора так, как хотелось бы. Остается надеяться, что "Текст" осилит со временем и более крупное издание наследия С.Пипса, тем более актуальное ныне, что, учась жить по-европейски, мы должны почувствовать прежде всего, что европейский менталитет – это не патологическое богоборчество или пьяное раскрепощение, а самодостаточность личности и основательность ее жизненных установок.