Большой представил копию с малодоступного оригинала

Фото: newizv.ru

На склоне лет моего великого тезку Джузеппе Верди потянуло к хорошей шутке. Так часто бывает с гениями: опыт и старость оборачиваются у них странным, прямо-таки вселенским чувством юмора. Верди не исключение – и его главной предсмертной шуткой стала опера "Фальстаф" по комедии Шекспира "Виндзорские насмешницы". Мало ей героя – жизнерадостного весельчака, обжорливого как Гаргантюа и самоуверенного как Дон Жуан. Мало целого букета комических типажей и ситуаций. Еще и сложнейшие вокальные задачи, так что оперным певцам приходится не только живенько прыгать по сцене, но и распеваться изо всех сил. Сюжет известен: виндзорские кумушки дурачат толстяка Фальстафа, оставляя с носом и его самого, и своих самоуверенных мужей, чтобы мужчины в итоге от души посмеялись над тем, как ловко всех околпачили, и все дружно пропели: Tutto nel mondo e burla. Весь мир – шутка. Розыгрыш. Повод к веселому смеху. И завуалированная цитата из Шекспира образованного либреттиста Арриго Бойто.

Итальянский режиссер Джорджо Стрелер всю свою жизнь очень любил шутить, особенно на сцене. В его театре, который сам он называл "театром для людей", центральным героем стал Арлекин. В умопомрачительно прекрасной картинке, которую Стрелер непринужденно рисует на сцене, он властвует безраздельно, принимая разные образы, меняя личины, но почти неизменно присутствуя в каждом спектакле – шутник, носитель сакрального знания о том, что весь театр – шутка. И победа за тем, кто сумеет пошутить удачнее.

Оперу "Фальстаф" Стрелер поставил в La Scala в 1980 году. Спустя 25 лет этот, безусловно, классический спектакль решили возродить на сцене Большого театра. Из La Scala его выкупили целиком, со сценографией, костюмами, мизансценами, купили и копировали все, что осталось от тандема двух великих итальянцев, предоставив разве что певцов и оркестр из собственных запасов. Этот ход рассчитан, прежде всего, на отечественного зрителя, который любит все иностранное и не гнушается копиями с малодоступных оригиналов. И потом – Стрелер. Абсолютно живая и недоступная красота этого театра. "Теплая" опера из плоти и крови. Классика XX века.

Вслед за Стрелером действие английского "Фальстафа" перенесено в итальянское кватроченто, перелом Средневековья и Возрождения. Длинный стол, высокие потолки, колонны и убегающий вдаль коридор, контраст небесно-голубого неба с темным, мрачным камнем – это трактир, на который открывается занавес. Посреди сцены на обитом красным бархатом кресле как на троне восседает Фальстаф. На этот трон пытается взобраться и юный паж, и ревнивый Форд – всяк посидит на нем чуток, каждому мечтается почувствовать себя хозяином жизни. Но при этом – никакой суеты. Главное отличие Стрелера как режиссера – безупречность картинки. Одной ее было бы достаточно, но дирекция Большого наступала по всем фронтам. Работала режиссер возобновления Марина Бьянки. Трудилась хореограф-постановщик Анна-Мария Прина. Педагог по вокалу Франко Пальяци если не довел голоса исполнителей до совершенства, то уж точно позаботился о чистоте итальянского акцента. Добротный финальный продукт разве что слегка отдает ученичеством.

К совместной шутке двух итальянских гениев в Большом отнеслись с убийственной серьезностью. Восхитительные декорации – самое живое, что осталось от постановки. Плюс какие-то намеки на красоту итальянского оригинала: мальчик-паж в красном беретике, молчаливым эльфом бегающий по сцене, шутовское кривляние фальстафовых подручных. Слаженный оркестр (дирижер – Александр Ведерников) и ансамбль, который сложнейшие музыкальные задачи оперы Верди преодолевает без ошибок, но и без игривой легкости, не демонстрируя ничего большего, нежели приличный уровень мастерства. Фальстаф – Юрий Нечаев прекрасно поет, но начисто лишен обаяния плута. Впрочем, это от жизнерадостных итальянцев можно потребовать, чтобы они выделывали на сцене кульбиты, а не от солидного столичного баритона. Размах Стрелера для труппы Большого в диковинку и внове – и никак не получается избавиться от ощущения, будто артисты жмутся и стесняются, чувствуя себя неуютно в грациозных декорациях. Резвенько скачет разве что балет – но было бы только удивительно, если бы юные девочки из Московской академии хореографии скакали не резвенько.

"Вест мир – шутка", сказал Джузеппе Верди и на этом успокоился. Спустя сто лет то же повторил Джорджо Стрелер – эта шутливая интонация распространилась практически на все спектакли великого итальянца последних 20 лет. Реконструкция оперной постановки Стрелера на сцене ГАБТа – это не шутка. Это очень серьезный ход, от и до продуманное мероприятие, рассчитанное и на коммерческий успех (который ему, безусловно, гарантирован), и на общее возрождение. Дирекции Большого нельзя отказать в мужестве: сколько сил стоит признать, что у нас на сцене до сих пор не делают того, что делали на сцене La Scala 25 лет назад. Быть может, с оперной точки зрения постановка получилась ученической и небезупречной. Но с точки зрения театральной, драматической – одна декорация Стрелера стоит того, чтобы пасть перед ней в благоговении. И, не обращая внимания на недостатки действия, смиренно благоговеть.