Квартиры сирот стали лакомым куском для захватчиков

"Не там они протестуют против этнобандитизма, - вздохнул мой приятель. - Не на Манежку пусть приезжают, а к нам в округ, где скоро вообще русскую речь не услышишь на улицах!"

"А можно поподробнее?" - поинтересовался я. На душе милиционера, видимо, так накипело, что в приступе откровения он стал выдавать мне информацию о том, как в ЮАО идет мощное вторжение "новых москвичей", прибывших из далеких краев. О том, что в округе формируется система захвата жилплощади у инвалидов, одиноких граждан, сирот, с последующим заселением в эти квартиры энергичных приезжих. Одни злоумышленники собирают информацию по квартирам. Другие занимаются "обработкой" хозяев этих квартир, принуждая их продать жилье ниже себестоимости, либо вообще убраться подобру-поздорову. Третьи обеспечивают юридическое прикрытие для подобных "сделок".

В этом "конвейере", по идее, должны быть завязаны сотрудники ДЕЗов, паспортных столов, участковые, нотариусы... И без покровителей где-то на самом верху наверняка тоже не обходится, подытожил рассказ мой знакомый.

Об этом разговоре я вспомнил на днях, когда мне в руки попалась целая кипа документов, рассказывающих о злоключениях одного из жителей ЮАО Василия Филатова, который чуть не стал жертвой этой самой системы. Судя по всему, Василий был идеальным кандидатом для "отъема" жилплощади – сирота, выросший в детдоме и получивший квартиру от государства. Вдобавок ко всему, у Василия, кроме однокомнатной квартиры на Кленовом бульваре, была еще доля в квартире его опекунши.

В июне 2009-го Василий в поисках работы обратился в некое кафе, хозяйка которого, узнав о том, что он сирота и живет в казенной квартире, очень обрадовалась и предложила выходить на работу. Правда, без трудовой книжки и трудового договора.

Поначалу сотрудники заведения общепита относились к Василию приветливо и дружелюбно. На новой работе он следил за порядком, принимал товар, контролировал работу бармена. Однажды Василий сказал знакомому, порекомендовавшему его на эту работу, что хотел бы продать свою долю в унаследованной квартире, но сделать это невозможно, поскольку она принадлежит государству.

"Ну, с этим мы тебе поможем, - пообещал приятель, - есть люди, которые сделают приватизацию квартиры, и ты получишь за свою долю хорошие деньги". Он привел знакомого человека по имени Мурат, который почему-то попросил Василия принести документы на обе квартиры – и на ту, которую он получил как сирота, и на бывшую квартиру опекунши. Объяснил это тем, что так будет проще провернуть сделку со второй жилплощадью. Получив документы, Мурат отправился "решать вопросы".

Тем временем прошел первый месяц работы, но Василию упорно не выдавали зарплату. Когда он поинтересовался у хозяйки насчет денег, та ему объяснила, что он слишком много ест, поэтому всю его зарплату приходится удерживать за питание. "Зачем тогда нужна такая работа? – возмутился Василий. - Я увольняюсь!"

Но не тут-то было. В кафе заявили, что он не имеет права уйти, пока не отработает затраченных на кормежку денег. И с этого момента в жизни Филатова начался настоящий кошмар: в родном городе он практически оказался в рабстве. У него отобрали сотовый телефон и пригрозили физической расправой, если он "дернется" или побежит в милицию. С работы его не отпускали, а вечером один из сотрудников сопровождал его до дома, заодно и поселившись в квартире Филатова. Мурат с документами больше не появлялся.

В августе Василию, наконец, удалось сбежать от соглядатаев на дачу к брату, однако там его очень быстро нашли и избили на улице. Первым, кто наведался в больницу, был его приятель, который объяснил, что если еще раз повторится подобный побег, Василию уже точно не сносить головы.

В октябре он опять предпринял попытку бунта – не пошел на работу, закрывшись в собственной квартире. Однако его новые "друзья" открыли дверь своими ключами. "Я же тебя предупреждал, урод! – сказал вошедший приятель Василию и нанес сильный удар в переносицу. - Чтобы утром был как штык на работе!"

В ужасе Василий стал перебирать всех, кто мог бы помочь, и понял, что кроме работников районного Центра социального обслуживания, где он был прикреплен как сирота, обращаться больше не к кому. Удрав тайком из собственной квартиры, он пришел в ЦСО "Нагатинский затон" и рассказал все, что с ним приключилось.

Директор ЦСО Ольга Мельникова отнеслась к его истории очень серьезно. Ольга Николаевна развила бурную деятельность: она предложила Василию пока пожить и поработать в ЦСО, направила главе управы района запрос на приостановление любых сделок по квартире Филатова и письмо начальнику ОВД района "Нагатинский затон" с просьбой взять под контроль эту историю. Василий написал заявление о возбуждении уголовного дела и в государственную инспекцию труда, чтобы добиться выплаты заработанных денег от кафе.

Впрочем, ничего добиться так и не удалось. В возбуждении уголовного дела ему отказали, за три месяца работы он не получил ни копейки. Зато он по-прежнему получает угрозы от своих бывших знакомых по кафе и регулярно пишет в самые разные инстанции, так же регулярно получая отписки. Все, чего удалось ему добиться, – запущена процедура восстановления дубликатов документов на жилье, которые так и исчезли вместе с Муратом. Слава богу, с его жилплощадью не успели провести никаких махинаций, и это только благодаря тому шуму, который подняла Ольга Мельникова. А если бы не подняла?

Знающие об этой истории люди отмечают, что всякий раз, когда руководитель ЦСО пыталась помочь Филатову через различные структуры, те лишь присылали очередных проверяющих, при этом частенько мягко намекая ей, что она лезет не в свое дело. Наблюдатели также удивляются позиции (вернее, всякому отсутствию позиции) нынешнего префекта ЮАО Георгия Смолеевского, в прошлом успешного первого заместителя руководителя столичного Департамента потребительского рынка и услуг. Однако сфера рыночных отношений, видимо, не дала префекту необходимого опыта в других областях управления. И теперь у Василия Филатова осталась последняя надежда: свои беды он описал в письме, отправленном на имя Путина. Вот так - ни больше, ни меньше.

Увы, подобная история, судя по рассказам моего товарища, не уникальна. "Социальные квартиры", как он объяснил, лакомый кусочек для черных риелторов. Они, по сути, отчуждаются из списка жилого фонда, становятся, как бы, "неучтенными". В случае смены хозяина туда может вселиться кто угодно – хоть террорист, хоть киллер: такая квартира становится полностью "непрозрачна" для органов.