Впереди – десятилетия стагнации

Депутат ГД Владимир Рыжков отвечает на вопросы нашего корреспондента специально для читателей "Yтра".

"Yтро": Владимир Александрович, укладывается ли в схему объявленной президентом партийной реформы слияние "Отечества" и "Единства"?

Владимир Рыжков: Когда в России спорят о том, какая партийная система наиболее предпочтительна, то обычно все привязывают свои варианты к Западу. Одни ссылаются на опыт двухпартийной системы Англии, США или Индии; другие говорят, что предпочтительна континентальная система, существующая в Италии, Франции или Германии, где несколько партий образуют коалицию, формирующую в конечном счете правительство. Эти модели механистически переносятся на русскую почву, а затем идет спор, какая из них предпочтительна. Подобные сравнения абсурдны. Природа власти и общества в России и в Европе или США принципиально отличаются. Европейская партийная система сложилась из различных групп интересов. За европейскими партиями стоит долгая история, каждая из них имеет идеологическую идентичность. Там партии опираются на различные социальные группы, которые ясно осознают себя в качестве таковых. В США, например, демократы опираются на жителей крупных городов и на социальные меньшинства, а республиканцы апеллируют к собственникам загородных домов и к традиционно-консервативным слоям общества.

Принципиальнейшая вещь: на Западе партийная система определяется развитием общества, а не государства. В России же партии образуются государством. Со времен Петра Великого подлинным хозяином страны у нас является бюрократия. Общество же очень слабое, не структурированное и очень плохо осознающее свои интересы. Общество наше не создает партий. Наша государство беспартийно, и потому может выстроить любую систему. Если оно захочет создать пятипартийную систему, она вам ее нарисует. В России партийное строительство – это игры бюрократии. И в этом контексте объединение "Отечества" и "Единства" становится абсолютно понятным. И те и другие были созданы государством: "Единство" – кремлевскими чиновниками, ОВР – чиновниками региональными. И теперь, когда бюрократия присягнула на верность президенту страны, совершенно естественно, что эти "партии" объединились. И к формированию подлинной многопартийности объединение "Отечества" и "Единства" не имеет никакого отношения.

"Y": Какие перспективные процессы Вы сегодня видите? Проще говоря: куда мы идем?

В.Р.: Правящая группа может избрать одну из двух стратегий. Она может эксплуатировать слабость гражданского общества, а может создавать условия для того, чтобы это гражданское общество усиливалось и росло. Ельцин понимал слабость нашего гражданского общества и подобно Александру II создавал условия для его возникновения. Ельцин стремился создавать институты, вроде горшков с надписями: "Местное самоуправление", "Свобода слова", "Федерализм" и т.д. Эти горшки, когда он их слепил, были пусты, но за 10 лет реформ в них начало появляться содержание. Сегодня, когда эти горшки разбивают, мы возвращаемся в старую систему, где не было ни институтов, ни содержания. Это самое опасное, что сейчас происходит. Так что пока правящая группа пошла по первому пути: пути эксплуатации неразвитого гражданского общества и уничтожения по ходу дела того немногого, что уже было сделано за последние 15 лет.

"Y": И кому от всего это стало легче?

В.Р.: Крупные субъекты экономической жизни сегодня довольны, ибо некоторые их пожелания выполняются, например, в области налоговой или земельной реформ, в области либерализации валютного контроля и т.д. Очень довольна бюрократия, ибо демократия отступает под их напором, чиновники растут в весе, растут в своих властных возможностях. Среди проигравших парламент, регионы, малый и средний бизнес... Мои встречи с избирателями позволяют обнаружить один парадокс: люди ждут от Путина высоких пенсий и зарплат, бесплатного образования, дешевых лекарств, бесплатного медицинского обслуживания, низкой квартплаты. А программа, с которой выступает Путин, предполагает прямо противоположное: приватизацию образования и здравоохранения, рост коммунальных платежей, либерализацию валютного рынка. В этом кроется большая проблема для Путина: огромная пропасть между ожиданиями граждан и намерениями власти. Как это будет преодолено, пока понять трудно.

"Y": Власть не думает о моменте "прозрения" людей?

В.Р.: Мне кажется, что правящая группа полагает, что падение популярности лидера и власти в целом не является для них катастрофой. Причина проста: к тому времени, когда это произойдет, не останется никого и ничего, что могло бы бросить вызов этой системе. Не будет независимых телеканалов, не будет иных влиятельных средств масс-медиа, не станет оппозиционного парламента, не будет сильной верхней палаты – ее уже и сейчас практически нет. В таких условиях даже недовольное общество проголосует "как надо". Так что расчет делается на то, чтобы при любом развитии событий с рейтингами все равно иметь монополию на власть.

"Y": Но ведь Россия в какой-то степени принадлежит не только себе, но и миру? Как скажется подобный откат на отношении к нашей стране в мире и что за этим последует?

В.Р.: Я не стал бы преувеличивать степень интеграции России в мир. Эта интеграция имеет пока узкоэкономический характер. Если взглянуть на политическую, культурную, интеллектуальную интеграцию, то пропасть не сокращается, а только увеличивается. В России почти не осталось людей, способных понимать проблематику остального мира и способных говорить на языке людей мира. История с Бородиным показывает, что восприятие российским обществом тех или иных явлений сильно отличается от того, что по об этом думает остальной мир. Так что фактор глобализации вряд ли воспрепятствует восстановлению традиционного государства, при котором власть жиреет, народ хиреет и при этом безмолвствует.

"Y": Где та экономическая база, за счет которой нынешняя элита сможет содержать страну в относительном спокойствии?

В.Р.: Известно, что к концу 60-х советская система в экономическом плане была абсолютно неконкурентоспособна. Тем не менее СССР был очень стабилен, а уровень благосостояния вполне его граждан устраивал. Тогда "кислородной подушкой" являлись нефтяной и газовый комплекс. Эта "подушка" существует и сегодня. Достаточно увеличить нормы отчисления в федеральный бюджет от прибыли нефтяных и газовых кампаний, чтобы достаточно долго, в течение десятилетий, поддерживать приемлемый уровень потребления и политическую стабильность. Нефти и газа у нас еще на столетия.

"Y": Запад нас за такую политическую и экономическую стагнацию прессинговать не станет?

В.Р.: Опять же вспомните опыт СССР, у которого Европа с удовольствием покупала нефть и газ и даже активно помогала строить газопроводы. Если в России будет надежный ядерный контроль, а страна – надежным торговым партнером, никто не будет придавать особого значения, какой здесь установился политический режим.

"Y": Насколько реален сегодня разгон Думы?

В.Р.: Абсолютно реален. Нынешняя Дума избиралась на излете ельцинской эпохи и в ней сохранилось много элементов старой "вольницы". За последние полтора года власть успела многократно нарастить мускулы, овладеть всеми рычагами манипулирования общественного мнения, использования силовых структур и административного ресурса для достижения своих политических целей. Сейчас она может избрать еще более лояльную для себя Думу. И если правящая группа поставит задачу сформировать парламент с устойчивым конституционным большинством – т.е. 300 и более голосов, – то ради решения этой задачи могут быть спровоцированы досрочные парламентские выборы.

"Y": О каких задачах может в этом случае идти речь?

В.Р.: Об изменении действующей Конституции в плане изменения положения о сроке полномочий президента, либо количества сроков, на которые он может быть выбран. Другими задачами могут быть принятие закона о превращении парламента страны в однопалатный, или дальнейшее ограничение его полномочий.