Убогий наследник Ганнибала Лектера

Интересно, как дети воспринимают новые и незнакомые слова. Сначала формируется образ, а потом к нему приклеивается смысл. К примеру, слово "жюри" в детстве я вообще долго не понимал. Оно прочно ассоциировалось с "жиром", и при чем тут спорт, оставалось тайной. Слово мне кое-как объяснили, но все равно члены этого "жюри" представлялись обязательно толстыми неповоротливыми дядьками и тетками. Чуть меньше проблем было со словом "школа", не в смысле того трехэтажного дома, где в меня пихали разумно-добро-вечное, а в смысле традиций и направления. Типа вот "французская школа режиссуры". Так и рисует воображение длинный душный класс, в котором за партами сидят будущие гении и старательно что-то записывают в свои тетрадки. У доски стоит маститый режиссер и объясняет про теорему Спилберга, аксиому Кэмерона и рисует систему координат Хичкока. К чему я говорю эти лишние слова? А вот к чему. Режиссер фильма "Багровые реки", ученик несомненно старательный и небесталанный, концовку курса по триллеру явно прогулял. Первые занятия он посещал, нахватался по верхам и, пользуясь конспектами, снял замечательные полфильма, а потом записи кончились, и он начал импровизировать. А может, у них во Франции курс по триллеру вообще слабый. По комедии – сильный, по боевику – сильный, а по триллеру – слабый. Подтверждает это и фильм "Шесть", который я сам не видел, но верю Бережанскому. Ибо давно подмечено, что есть люди, умеющие пить водку, и есть люди, не умеющие пить водку, и все же пьющие ее. Есть люди, умеющие снимать триллеры, и есть люди, которые наоборот.

Что нам хотели рассказать? Они хотели нас напугать? Во Франции есть маньяки, и про них надо снимать кино? И они там приняли эстафетную палочку в этом вопросе от глупых американцев? Слушайте сюда ушами и узнайте правду. Та палочка валялась в пыли у дороги никому не нужная. Ее туда бросил тертый старик Ридли Скотт, когда продал талант за жалкие деньги салатового цвета. Чтоб он пропал.

В Штатах десятилетка маньяков, торжественно открытая перерезанием Лектером Ганнибалом ленточки и горла, завершилась опять-таки доктором Ганнибалом. За десять лет кошмарный мужик с задорным взглядом, пробивающим толстое стекло, превратился в любвеобильного старикана с бесом в ребре. Всё. Финита ля трагедия. Маньяки, конечно, появляться будут и впредь, но калибр уже не тот. Измельчал народец.

Да, режиссер – человек серьезный. Он так за себя думает. Чтобы мы тоже так подумали, он в самом начале фильма, пока идут титры, показывает нам очень крупным планом закоченевший труп, ползающих по нему букашек и трупных червей. Убит человек. Убит зверски. Убит, как водится, маньяком. Убит в высоких красивых горах рядом с маленьким красивым французским городом. Люди в панике. Где начинается полиция и где кончается маньяк? – спрашивают они. И они правы, задавая этот вопрос. Потому что мозг вместе с волосами подымался у людей дыбом, когда они видели дело его паскудных рук. Люди пугались, ведь они просто люди. И их можно понять. "Человек не хочет смерти, как невеста не хочет прыщей на голове".

Чтобы успокоить людей, упокоить маньяка и укрепить местные кадры, из французской столицы Парижа в городок приехал комиссар (Жан Рено). Это был тертый коп. Он много видел в жизни. Он видел такое, чтоб и совсем не видеть. У него было странное имя Пьер Ниманс, усталый взгляд и незажженная сигарета. Он любил людей и не любил маньяков. Еще он не любил фашистов и боялся собак. Да. Он был храбрый человек, но он боялся собак. Потому что даже самый смелый человек может чего-то бояться.

Дальше все идет по накатанной дорожке. Ниманс ведет расследование с одной стороны. А с другой к тем же проблемам подбирается молодой коп Макс (Венсан Кассель). Молодой коп еще не знает, что он тоже ищет маньяка. Он еще не знает, но узнает, когда встретит Ниманса. Вдвоем они сила. Вдвоем они огонь и лед, инь и янь, пиво и вобла. Ниманс крут и умеет работать головой. Макс крут и умеет работать руками. Когда за проблему думает Ниманс, мы вспоминаем Агату Кристи. Когда думает Макс – "Mortal Kombat" или "Братство волка", где он тоже играл. Ниманс все делает как положено. Макс – как быстрее. Они будут искать вдвоем и они найдут. Маньяк – не черная кошка в темной комнате, и уж точно не белая собака в светлой. Он будет убивать вновь и вновь, потому что больше ничего не умеет. Каждый первый маньяк хочет убить и убежать, каждый второй в подсознании хочет, чтобы его поймали. Наш маньяк – второй.

За кадром творятся убийства. В кадре постоянно идет дождь. В душе у зрителей наступает осень. Зритель смотрит на убийства и дождь, и ему кажется, что это все он уже где-то видел. То ли в "Семь", то ли в "Имени розы". Ему так кажется, и он прав. Он всегда прав. Даже когда хочет чего-то нового и интересного, а не фигу в режиссерском кармане.

Есть истории со смыслом. И есть истории с фактурой (которую иногда называют стилем). Последние называются постмодернизмом. Чем меньше смысла и чем обильнее фактура, тем больше постмодернизма. В "Багровых реках" мы имеем очень много постмодернизма, а он имеет нас. Маньяк убивает много, разнообразно и жестоко. Когда вы узнаете о причинах, по которым он убивает, то поймете, что он – постмодернист. Потому что причин как таковых и нет. По сравнению с ним жизнь самого последнего педо-некро-зоофила озарена смыслом. Портос дрался, потому что хотел. Маньяк убивает, потому что в детстве обидели. С оторванных у игрушек лап он перешел на отрезанные у людей руки, не заметив разницы. Это грустно. Это страшно. Но это не интересно.

Нам подмигивают, нас призывают разделить радость игры. Мы бы рады, да игра скушная. Если хотели играть в постмодернизм – назвали бы фильм "Восемь". Мы бы вместе посмеялись и разошлись по своим делам.

Фильм можно увидеть в кинотеатрах "Прага", "Аврора", "Мечта", "Витязь", "Солнцево", "Стрела", "Тбилиси".