Движение на ощупь к обеспеченной старости

Вряд ли надо лишний раз напоминать, что пенсионная реформа является одной из самых сложных и опасных для имиджа президента. Но, как говаривал Никита Хрущев, задачи поставлены, сроки определены – за работу, товарищи. Полномасштабный переход к накопительной пенсионной системе объявлен на 2002 год. При этом всячески подчеркивается, что сегодняшние пенсионеры пострадать ни в коем случае не должны. Сегодняшние, может, и не пострадают, а вот что будет с пенсионерами завтрашними при переходе на накопительную схему, пока никому не известно.

Похоже, что сами разработчики пенсионной реформы до сих пор слабо себе представляют, как всё это будет работать. И если с источниками формирования пенсионных фондов более-менее ясно, то всё, что касается инвестирования пенсионных средств, то есть второй важнейшей части реформы, покрыто мраком.

Пенсионная реформа (скорее, пенсионная проблема) – плоть от плоти той ущербной рыночной системы, которую наши реформаторы строили, но так и не достроили за десять лет пребывания у власти. Но делать что-то надо. И вот сейчас готовится рискованный эксперимент, остроту которому придает то обстоятельство, что в нем участвуют не только 40 млн. наших нынешних пенсионеров, но и всё население страны. Речь идет об огромных деньгах и огромной социальной ответственности, поэтому если реформа провалится, это будет означать крах не только нынешней команды реформаторов и лично президента Путина, но и глубокую экономическую депрессию, социальную дестабилизацию и провал реформ в России.

Переход на накопительную схему преследует две цели. Во-первых, переложить груз ответственности за накопление средств с будущих поколений на нынешние. Люди теперь должны сами себе зарабатывать на старость. Во-вторых, заставить огромные средства, накапливаемые в пенсионном фонде, работать на экономику. То есть система инвестирования средств должна быть выстроена таким образом, чтобы не только гарантировать сохранение и накопление, но обеспечить рост и приумножение пенсионных денег в процессе создания новой стоимости.

Вроде бы всё логично и правильно, но почему-то до недавнего времени разработчики реформы упорно обходили молчанием весьма острые и неприятные для них вопросы. Сейчас отмалчиваться уже просто глупо, поэтому они говорят: да, такие вопросы есть, но мы пока не знаем, как их решить. Например, с каких таких доходов человек будет накапливать средства на старость, если ни на молодость, ни на зрелость их катастрофически не хватает? Или: в какие такие финансовые инструменты вкладывать средства, накопленные пенсионной системой, чтобы они накапливались и приумножались? Или: кто даст гарантии, что инфляция, рост курса доллара, очередной экономический кризис или просто вороватые чиновники не оставят беспомощных людей, которые всю жизнь откладывали деньги в надежде спокойно пожить в старости, без штанов и куска хлеба? Похоже, ответов на эти вопросы пока нет, а раз так, то вся затея с пенсионной реформой может быть поставлена под сомнение.

Действительно, как при средней заработной плате 2 тысячи рублей в месяц люди смогут накопить на старость? Никак. При зарплате от 3 до 6 тысяч – может быть, в лучшем случае за 20-30 лет, и то на нищенскую пенсию. И это при условии, что никаких вышеозначенных катаклизмов, включая тотальное воровство, финансовые аферы, взрыв инфляции и проч., не случится. Значит, переход на накопительную систему коснется не всей страны, а только людей в возрасте от 20 до 35 лет. Теоретически – подчеркнем: теоретически – это реально, потому что за это время они могут накопить хоть что-то, находясь в нормальном трудовом производственном возрасте. Старики же будут кое-как дотягивать при переходной системе, которая просуществует еще не один десяток лет. Не будем при этом забывать, что одновременно с пенсионной готовится и реформа коммунальная, которая также будет претендовать на те же несчастные 2-3 тысячи рублей.

Но главный разработчик пенсионной реформы, первый замминистра экономики Михаил Дмитриев, похоже, настроен оптимистично. Для него самое главное, чтобы Дума приняла соответствующие законы. Как будто только в законе дело. Дмитриев очень надеется, что в течение июня основные вопросы будут разрешены и соответствующие законы будут либо внесены в Думу, либо рассмотрены и одобрены правительством. Что касается отчислений в накопительную часть пенсий, то, по словам Дмитриева, их объем определяется поправками к 24 главе Налогового кодекса, которые тоже полностью согласованы и вносятся в Думу. Суть поправок состоит в том, что к 2006 году предполагается выход обязательной ставки накопления для населения в возрасте до 40 лет на уровень 6% от зарплаты. По мнению Дмитриева, эта ставка достаточна, чтобы половина пенсий у этих людей формировалась за счет накопительного источника.

Многие эксперты согласны с тем, что проблема внедрения накопительной системы в нашей стране упирается в отсутствие схем, которые могли бы не то что нарастить, но хотя бы обеспечить сохранение средств. Но причины отсутствия этих схем видятся по-разному. Михаил Дмитриев считает: у разных слоев общества и политической элиты есть разные представления о том, как можно безопасно и эффективно инвестировать эти средства. Проблема, по его мнению, в том, что есть колоссальный барьер недоверия как со стороны общества, так и со стороны политиков к любым институтам финансового посредничества, в том числе и к государству как к финансовому посреднику в инвестиционном процессе.

На наш взгляд, упомянутое недоверие – это всего лишь производный фактор от бандитской манеры обращения этих самых финансовых посредников, включая государство, с населением. А если глобально, то в основе всего лежат, конечно, низкая производительность труда, устаревшие производственные фонды, плохой инвестиционный климат, огромный внешний долг, инфляция, неподъемный груз социальных обязательств, наконец, множество правительственных программ и реформ, которые предстоит осуществить и которые требуют массу дополнительных затрат. Получается, что, с одной стороны, правительство не может гарантировать сохранность средств, а с другой – не имеет адекватных инструментов для вложения, с тем чтобы эти средства приумножить.

В прошлом году инфляция, даже по самым оптимистичным оценкам, составила порядка 20%. В текущем году она ожидается на уровне уже 25-30% как минимум. А ведь любой пенсионный фонд должен обеспечивает прирост на уровне 7-8% годовых, который достигается путем размещения средств в ценные бумаги, на банковские депозиты и проч. И только очень небольшие суммы идут на инвестиционные проекты, риски которых тщательно просчитываются.

Что касается государственных ценных бумаг, то тут нам печального опыта не занимать. Но одно дело, когда доверчивый гражданин действует самостоятельно на свой страх и риск, и совсем другое, когда речь, как теперь, идет о принудительном варианте вложений. Кто в этой ситуации сможет взять на себя ответственность и стать гарантом сохранности средств после очередного дефолта? Государство? Но ведь реформаторы, в том числе и по идеологическим причинам, категорически против государственных гарантий.

С другой стороны, государству тоже опасно увлекаться играми с федеральными бумагами. Михаил Делягин считает, что если деньги вкладывать, как сейчас предлагается, в ценные бумаги федерального бюджета, то тем самым мы увеличим его дефицит. А как же тогда быть с требованием президента сохранить бездефицитный характер бюджета? Остается два варианта, причем оба плохих: либо эти средства замораживаются на счетах бюджета, что означает бессмысленный убыток, либо идут на уплату внешнего долга, что, мягко говоря, некорректно. А в целом и тот и другой означают возврат к распределительной системе.

В совместном заявлении правительства и Центробанка прозвучала еще одна идея – о том, что денежную массу будет стерилизовать сам Центробанк, выпуская ценные бумаги. Но все равно, даже если деньги пенсионеров вкладывать в эти ценные бумаги, ясно, что они будут низколиквидными и на проценты с этих бумаг пенсию получать будет нельзя. И снова мы получаем распределительную систему вместо накопительной.

Многие эксперты, в том числе и Александр Починок, считают, что наиболее безопасным было бы размещать средства (или хотя бы часть средств) за рубежом, скажем, по договоренности с каким-то крупным зарубежным пенсионным фондом. В ответ на возражения, связанные с тем, что при вложении пенсионных средств за рубежом у нас не будет развиваться собственное производство, сторонники финансирования западной экономики справедливо утверждают, что пенсионные фонды ни в какие инвестиции не вкладываются в принципе. Смысл пенсионного фонда заключается в том, что он должен не только сохранить деньги, но и нарастить, чтобы их хватило, во-первых, на пенсию, а во-вторых, на обслуживание собственной работы фонда, не залезая в карман к пенсионерам. Если бы какой-нибудь пенсионный фонд все деньги вкладывал в инвестиции, он давно бы рухнул. Поэтому надо диверсифицировать риски. Часть денег вкладывать в депозиты, часть – в надежные государственные ценные бумаги, а часть – в зарубежные ценные бумаги, причем разных стран. И только очень небольшая часть должна направляться на инвестиции.

Всё правильно, но только кто всем этим будет заниматься? Не коммерческие же банки, в самом деле, для которых возможность запустить руку в пенсионный фонд или просто где-нибудь сбоку присосаться к пенсионному источнику – просто подарок судьбы. Этот вопрос, кстати, уже прорабатывался вполне серьезно, но Валентина Матвиенко клянется, что коммерческие банки получат доступ к пенсионным деньгам только через ее труп. Доступ к "длинным" деньгам и гипотетический подъем банковской системы – это, конечно, здорово, но только не для пенсионеров.

Итак, пенсионная реформа подвигается на ощупь. Поэтому сейчас, по сути дела, разговор можно вести только о первом промежуточном ее этапе, о разработке переходного механизма. По мнению Дмитриева, на этом этапе должны быть отработаны основные элементы накопительного финансирования. Например, сборы накопительных взносов, их регистрация на счетах граждан, процессы передачи их на инвестирование, контроль за инвестиционным процессом и проч. Такой осторожный step by step вполне оправдан в условиях, когда разработчики с трудом ведают, что творят, и поэтому боятся наломать дров, а население никому не доверяет. Словом, очередной эксперимент в масштабе целой страны набирает обороты, и дай Бог, если всё пройдет относительно гладко.