"Новый ливанец" зовет "на стрелку" под кедром

В последний день октября Москву посетит нечастый в наших краях гость. И хотя в его статусе нет ничего необычного, название страны, которую он представляет, мы слышим лишь рефреном в комментариях событий, разворачивающихся на Ближнем Востоке.

Эту страну называли некогда ближневосточной Швейцарией, справедливо признавая за ней роль финансово-экономического центра региона. Ливанский кедр с ветхозаветных времен являлся символом могущества и процветания. Однако 3000-летняя история Ливана знает довольно немного периодов настоящего благополучия и спокойствия. Что касается обозримого прошлого, то гражданская война, длившаяся с 1975 по 1991 год, и оккупация, продолжающаяся по сей день, разрушили процветание Ливана. До сих пор его территория представляет собой арену борьбы различных стран и сил.

Так исторически сложилось, что на территории Ливана уживаются представители нескольких народов (арабы, армяне, турки и курды) и великое множество конфессий и религиозных общин (только крупных из них – семнадцать). Основные группы составляют христиане (марониты, православные, греко-католики, армяне-православные, армяне-григориане и др.) и мусульмане (шииты, сунниты, друзы). По данным переписи населения 1932 года (единственной, которая проводилась в Ливане), марониты составляли 30% населения, сунниты – 22%, шииты – 18%.

Несмотря на то, что после окончания гражданской войны (произошедшей именно на религиозной почве) была провозглашена цель "ликвидации политического конфессионализма", конфессиональное представительство сохранилось на уровне руководителей государственных органов. Так, президентом страны всегда становится маронит (сейчас это Эмиль Лахуд), премьер-министром – суннит (Рафик Аль-Харири), а председателем парламента – шиит (Набих Берри). Что касается парламентской системы, то она строится в соответствии с Национальным пактом 1943 года, и каждой конфессии отведено определенное количество мест в парламенте (из 128 мест больше всего отдано маронитам – 34, шиитам и суннитам – по 27, православным грекам – 14).

Однако такой механизм только отчасти решает проблему, которая состоит в том, что в 70-е годы был нарушен хрупкий баланс в обществе между христианами и мусульманами, составляющими основные политические силы. Сейчас христианская община постепенно теряет свое политическое и экономическое значение, во многом из-за сирийского военного присутствия. Гражданская война и оккупация привели к массовой эмиграции (из 5 миллионов ливанцев 1 миллион проживает за пределами страны).

Интернациональная помощь братского народа

В начале 80-х годов популярностью в СССР пользовался такой мини-анекдот: "Советские ученые установили, что не было никакого татаро-монгольского ига, а был лишь ввод ограниченного контингента монгольских войск по просьбе русских князей". Это было, конечно, прозрачным намеком на Афганистан. Так вот Ливан в этом смысле представляет собой Афганистан Ближнего Востока, а в роли СССР выступает Сирия. Аналогия полная, вплоть до высказываний политических лидеров.

Раньше сирийское присутствие в Ливане было (с арабской точки зрения) вполне оправдано, поскольку южную часть Ливана занимали войска Израиля – в целях обеспечения безопасности своих северных пределов и христианской общины Ливана (для арабов, понятно, это была чистой воды вражеская оккупация). Сирия и Израиль играли роль разводящих в межконфессиональной разборке, уравновешивали друг друга, а заодно и укрепляли свои позиции в регионе.

Однако прошло уже полтора года с момента вывода из Ливана израильских войск (кстати, во исполнение стародавней резолюции СБ ООН о выводе всех иностранных войск с территории Ливана), а напряженность в стране сохраняется. При этом о сирийском военном присутствии (свыше 30 тыс. человек) официально говорится только "в благодарных тонах", хотя не секрет, что сирийцы в Ливане не вполне беспристрастны как арбитры и разлагаются как военная сила, занимаясь контрабандой и выращиванием гашиша. Эксперты полагают, что Сирия оказалась теперь в той же ловушке, в которой двадцать лет находился Израиль. В глазах значительной части ливанского общества (прежде всего христиан) сирийцы из защитников Ливана превращаются в оккупантов.

Ливанцы-христиане в последнее время даже стали проявлять открытое недовольство: положение христианской общины и так-то ухудшилось за годы войны, а нынешнее присутствие армии мусульманской страны еще более приводит к ущемлению ее прав. Стали проходить демонстрации с призывами вывести сирийскую армию из Ливана. В апреле в своем пасхальном послании патриарх маронитской общины Ливана и католический кардинал Бутрос Сфейр в очередной раз призвал Сирию вывести свои войска с территории этого государства. С мнением Сфейра абсолютно согласен маронитский президент Ливана Эмиль Лахуд. Однако, будучи все же президентом, Лахуд считает, что вывод сирийских войск с ливанской территории целесообразен только после урегулирования арабо-израильского конфликта. Позиция мусульманина-суннита Аль-Харири более категорична: он считает, что религиозные деятели должны заниматься своими делами, а не вмешиваться в политику государства.

Пока суд да дело, под давлением сирийцев в Ливане были проведены массовые аресты лидеров христианских организаций. Видимо, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, сирийцы даже приняли решение о переброске дополнительных частей в Ливан.

Чужой среди своих

Ливан выступает с резкой критикой Израиля и, в целом, поддерживает антиизраильские действия арабской коалиции. Посягательство Израиля на иерусалимские святыни, считает ливанский премьер, толкает арабов и мусульман региона к войне в защиту своих святынь: "потоки крови не за горами", – пригрозил он как-то. Помимо всего прочего, в Ливане находятся 400 тысяч палестинских беженцев, а значит, "Ливан не может говорить о мире с Израилем, пока не будет решена палестинская проблема" – считают официальные представители Бейрута. Это с одной стороны. А с другой – щекотливые отношения с Сирией по поводу "ограниченного контингента". А с третьей – активная поддержка антитеррористической кампании, проводимой Западом, которую соратники Ливана воспринимают как войну против всего мусульманского мира. А с четвертой – оправдание экстремистской (террористической, по сути) группировки "Хезболла", поддерживаемой Сирией и Ираном, но базирующейся на территории Ливана ("угрозу Израилю представляет не "Хезболла", а сама политика Израиля", говорят ливанские лидеры). И так далее.

В чем причина такой, казалось бы, непоследовательности? В многоконфессиональности, не позволяющей стране однозначно занять чью-либо сторону. А еще, очевидно, в том, что помимо политических раскладов Ливан озабочен и другой проблемой – возрождением своей экономики. Для этого ему необходимо привлекать инвесторов и укреплять международное доверие к стране: ведь она претендует на роль "торгового перекрестка трех континентов". Тут не до политической принципиальности – кругом все воюют, того и гляди, дождешься израильского (а то и натовского) удара. Вот и получается, что Ливан выступает в роли "чужого среди своих". Он поддерживает палестинцев, но хочет дистанцироваться от их "радикальных элементов"; дружит с Сирией (гарантом межконфессионального мира в стране) и одновременно тяготится ее военным присутствием; критикует Израиль, но хочет с ним мира; наконец, поддерживает Запад в его борьбе с террористическим Востоком.

Сложные отношения складываются и внутри ливанского руководства. Нынешний премьер-министр Рафик Аль-Харири и президент Эмиль Лахуд – давние соперники. Аль-Харири занял пост премьера в 1992 году, а в 1995 – добился отсрочки президентских выборов (президентом еще на 3 года остался ставленник Сирии Ильяс Храуи). Однако в 1998 году президентом стал Лахуд, и Аль-Харири вынужден был уйти в отставку из-за принципиальных разногласий с ним. Правда, в 1999 году он вернулся на свою должность, заручившись поддержкой Дамаска. С тех пор уже сам Лахуд вынужден идти на компромиссы и как-то уживаться с новым-старым премьер-министром.

Премьер – интересный человек. Это "новый ливанский" (по аналогии с "новым русским"), который считается одним из крупнейших и удачливых предпринимателей Ливана, а то и всего Ближнего Востока. Его личное состояние оценивается в 4 миллиарда долларов. Одни при этом говорят, что только он и может вывести Ливан из экономического кризиса, другие – что он "покупает страну для себя и продает ее демократию и независимость". Как бы то ни было, эксперты уверяют, что предпосылки для экономического возрождения в Ливане уже есть, и в этом они видят немалую заслугу нынешнего премьера.

Ливанский премьер уже несколько месяцев намеревается приехать в Россию, да что-то у него не складывается (бизнес, знаете ли...). Но 31 октября обещал точно прибыть. Будем обсуждать проблему борьбы с терроризмом (обе страны недовольны тем, что пока эта борьба идет исключительно военными методами) и двусторонние экономические отношения. Вообще же, отношения с Ливаном у нас развиваются довольно интенсивно (насколько они вообще могут развиваться со страной, вот уже четверть века представляющей собой поле брани). Но тут надо смотреть в будущее: Ливан всерьез намерен вернуть себе значение "точки пересечения цивилизаций". Здесь многоконфессиональность из недостатка становится достоинством страны. Различные цивилизации будут и впредь "забивать стрелку под кедром", вопрос только в том, для чего: для разборок или в мирных целях.