Мутное десятилетие русского рока

В течение нескольких месяцев журналисты весьма уважаемого музыкального журнала "Fuzz" пытались осмыслить путь русского рока за последнее десятилетие. Результатом напряженных умственных усилий стал фильм "Рок 90-х", который презентовали собравшейся публике в одном из московских клубов. Известные всей стране музыканты на протяжении 70 минут рассуждают о судьбе рока в ельцинской России и своей судьбе в русском роке. Клиповый монтаж в духе MTV дополняет персоналия №1 этого канала Тутта Ларсен, чей голос служит связующим звеном между высказываниями звезд. Несмотря на это, фильм больше напоминает сборник разрозненных цитат, нежели логически законченное произведение. От постоянного мельтешения знакомых лиц начинает рябить в глазах. Фразы, заботливо выдернутые из контекста, не всегда дают понять, что же имел в виду тот или иной персонаж.

Разговор шел не столько о музыке, сколько о смене политических эпох и экономических катастрофах, потрясавших нашу страну. Тема дефолта 1998 года задела всех за живое: после кризиса гонорары снизились в несколько раз. Вообще, девяностые для отечественных музыкантов были отнюдь не сахарными, однако в высказываниях нередко сквозит скупой оптимизм и склонность романтизировать минувшее.

Юрий Шевчук ("ДДТ"): "90-е годы... Для меня это, может быть, лучшие годы жизни. Они очень насыщенными были. Такое ощущение, что я прожил лет сто-двести... Очень трагичное десятилетие. Сколько мы друзей похоронили, но и сколько мы приобрели, сколько хороших дел было сделано!"

Александр Васильев ("Сплин"): "Отличные времена. 1994-95 годы – чем меньше денег, тем лучше. Мы постоянно репетировали, играли... Подрабатывали где придется. Когда нет денег, ты сидишь дома и пишешь песни".

Настя Полева ("Настя"): "Очень плохое время для всех, от монстров до начинающих".

Вячеслав Петкун ("Танцы Минус"): "Времена были романтичные. Это ностальгия. С другой стороны – безысходность. Все эти очереди, карточки, темные улицы... Было печально".

Что касается дня сегодняшнего, то музыканты порой высказывали противоположные мнения. Самой радикальной оказалась фраза, брошенная лидером питерской группы "Телевизор" Михаилом Борзыкиным: "Сейчас на сцену вылезли шуты и клоуны, настоящие музыканты до сцены не доходят". Юрий Шевчук сетовал на отсутствие отлаженной системы концертирования. Евгений Хавтан вообще заявил, что не может назвать то, что сегодня происходит, словом "рок": "Люди сидели за это. В России это слово приобрело отдельный смысл, поэтому я уверен, что те, кто вырос в 70-х, 80-х – они больше рокеры, чем сами англичане".

К числу "неисправимых оптимистов" можно было бы отнести Земфиру. По ее словам, в последнее время появились тексты, которые не говорят о том, как нам тяжело жить. Жить стало веселее и в понимании Артемия Троицкого: "К концу девяностых появились новые группы, появилась какая-то поддержка – "Максидром", "Наше радио". В Питере тоже что-то есть. Жить стало веселее, и к концу века рок вышел более с положительным, нежели с отрицательным балансом". Подытожил заявление партии оптимистов Михаил Козырев. "Последнее десятилетие, – сказал он в своем программном обращении, – было временем взросления и признания. Были разрушены стены и стереотипы рока восьмидесятых годов. Понятие стало шире, рок стал явлением массовой культуры. Я не отношусь к людям, которые говорят, что рок мертв и то, что происходит, нельзя назвать иначе чем порнографией. Это все стариковское брюзжание. Новое поколение музыкантов не изменило духу свободы, и это самое главное".

Разброс мнений добавляет перца в многолетние рассуждения о жизнеспособности русского рока, всевозможных диагнозах и прогнозах болезни, однако к единому взгляду на "проблему" музыканты и критики так и не пришли. Вопрос остается открытым. Ясно лишь то, что многие из сегодняшних музыкантов колебались, как это говорилось раньше, вместе с линией партии и правительства. Конъюнктурность и излишняя коммерциализация – налицо. "Настоящих буйных мало", отсутствует объект протеста или само желание против чего-то восставать. Желание дешевой популярности зачастую мешает многим группам добиваться чего-то стоящего, а не идти на поводу у вкусов толпы. Одно верно: жить стало веселее. Много групп, хороших и разных. А в памяти или на волнах радиостанций еще через одно десятилетие останутся единицы из ныне поющих.