Спецназ спас заложников от любви к Бараеву

Такая реакция — особый случай, абсолютно не зависящий от сознания человека. Синдром связан с принципом психологической защиты. В основе его, конечно же, страх. Подсознание ставит все время одну и ту же задачу: эта травма не должна повториться. Тогда и возникает два варианта: или же тяжелая социальная фобия, или же реакция иррациональной симпатии к мучителю. Кстати, немало случаев, когда жертва в последние секунды испытывает к убийце горячее обожание, граничащее с любовью. Симпатия дает человеку уверенность, что с ним не произойдет ничего плохого. Нечто подобное происходит и в других случаях: например, стремление к риску или переживанию острых ощущений — это бессознательная компенсация острого чувства страха. Так, паническая боязнь высоты часто выливается в желание постоять на краю крыши или прыгнуть с парашютом. Это становится чем-то вроде мании. Допустим, если человек совершил один парашютный прыжок, ему хочется прыгать еще и еще. Подсознание требует все новых доказательств, что нет никаких причин для страха.

Но вернемся непосредственно к "стокгольмскому синдрому". Психологи так описывают его стадии: сначала почти у всех возникает шок и разные представления о том, что же случилось. В этот момент некоторые срываются, и тяга к спасению затмевает разум. Такой человек может попытаться бежать, может броситься на террориста. Чаще всего таких убивают на месте. Остальные, чем дольше находятся в заложниках, тем сильнее сближаются со своими захватчиками. От 10 до 25% делают это почти сознательно, чтобы хоть как-то уменьшить угрозу для себя и близких. Другая часть пытается выслужиться и возвыситься при новой расстановке сил. Они делают это за счет слабых духом, притесняя их или, наоборот, помогая. И, наконец, остаются 20-30%, которые ощущают некую родственную близость с террористами. Со временем они начинают сопереживать захватчикам и ненавидеть своих спасителей. Кстати, это продолжается и после освобождения.

Специалисты, наблюдавшие за драмой "Норд-Оста", отметили признаки "стокгольмского синдрома" у многих заложников. О том свидетельствовали искренние признания в том, что они добровольно написали обращение с требованием остановить войну в Чечне и выказывали искреннее возмущение по поводу медлительности властей относительно начала переговоров.

"Стокгольмскому синдрому" как феномену почти тридцать лет. Впервые он был отмечен 23 августа 1973 г. во время захвата банка в центре Стокгольма. В тот день грабитель в парике и темных очках с автоматом в руках ворвался в операционный зал и захватил четверых банковских служащих. При этом он сделал несколько выстрелов в потолок. После с криком "Вечеринка началась!" включил принесенный с собой приемник. Услышав стрельбу, в зал ворвались двое патрульных полицейских. Бандит убил одного из них, а второго заставил сесть в кресло и петь. Вскоре гангстер отпустил полицейского вместе со стариком, который потребовал освободить служителя закона.

Яне Олссон - так звали бандита - потребовал освободить и доставить в банк своего приятеля по тюремной камере. Кроме этого, он хотел получить три миллиона крон, оружие, бронежилеты и скоростной автомобиль. Все требования он высказал в телефонном разговоре шведскому премьер-министру Улофу Пальме. Не надо объяснять, что шведы были в шоке. Такое у них творилось впервые, и никто не знал, что делать, включая и спецслужбы. Тем временем налетчик нашел в подвале прятавшегося там сотрудника банка и довел число заложников до пяти человек.

Ничего не оставалось, как выполнить его требования. Кларка Улофссона - дружка бандита, доставили в захваченный банк и подогнали автомобиль, который требовал Олссон. Параллельно предпринимались попытки обезвредить налетчиков. Им передали пищу и пиво, в которое было подмешано снотворное. Но преступники раскусили замысел полицейских, поскольку пробки у бутылок были неплотно закрыты. Именно после этого у заложников стали проявляться признаки того, что теперь называют "стокгольмским синдромом". Пленники стали звонить Улофу Пальме и обвинять его в том, что он играется с их жизнями. Они требовали отпустить их вместе с захватчиками. Когда на пятый день спецназ пошел на штурм, они кричали в пробуренные в перекрытиях дыры о том, чтобы их освободители убирались и не травили их газом. Штурм пришлось отложить. На следующий день бандиты не выдержали и решили сдаться, но заложники отказались выходить первыми, опасаясь за жизни преступников. Бывшие заложники отчаянно защищали своих мучителей. Парадокс!

Это был урок не только шведским, но и всем мировым спецслужбам. Из него были сделаны выводы. Во-первых, надо оттягивать начало штурма. После большого времени, проведенного вместе, террористам психологически труднее убить. Во-вторых, никак нельзя терять контакт с бандитами. Если они поймут, что их игнорируют, то они могут сорваться, и произойдет непоправимое. И в-третьих, необходимо помнить, что заложники психологически захвачены преступниками. Они неадекватны, поскольку говорят и чувствуют, как их мучители.

Специалисты отмечают, что в случае с захватом заложников в театральном центре на Дубровке "стокгольмский синдром" проявился не в полной мере. Слишком большие группы заложников и террористов не успели установить отношения между собой. Кстати, считают, что большое количество террористов в театральном центре - это в психологическом смысле скорее хорошо, чем плохо. Со временем такая группа может быть раздроблена внутренними противоречиями. Это нередко случается в стрессовых ситуациях.