Президент и Дума готовы отнимать и делить

Подведение итогов выборов в нижнюю палату российского парламента оставалось одной из центральных тем минувшей недели. Главным и неоспоримым итогом выборов стало формирование партией власти конституционного большинства в парламенте и практически полная ликвидация оппозиции. Это означает, что президент получает монополию на государственное управление, которой мог бы позавидовать иной монарх.

Основной вопрос, которым продолжают задаваться аналитики по окончании выборов, сводится к оценке динамики рисков, связанных с произошедшими политическими изменениями. Налицо тот факт, что при вновь избранной Думе как политическое, так и экономическое будущее страны всецело будут зависеть от воли президента. Однако, как замечают эксперты, за четыре года президентства Путина никто до сих пор так и не дал однозначного ответа на известный вопрос: Who is mister Putin? Основным подтверждением того, что вопрос этот так и остался без ответа, стало "дело "ЮКОСа".

Большие опасения вызывает молчаливая поддержка президентом спорных и не самых прогрессивных "экономических идей", продвигаемых разного рода политическими группами. Более того, в последнее время наметилась достаточно четкая тенденция отхода главы государства от курса либеральных реформ и усиление власти бюрократии. Многие эксперты не исключают возможности ускорения этих процессов во время второго президентского срока Путина.

В среднесрочной и долгосрочной перспективах все это может способствовать повышению рисков, связанных с инвестициями и развитием бизнеса в России. Это вовсе не означает, что инвесторы враз откажутся работать в стране, практикующей гонения на собственных олигархов. Практика показывает, что мировые корпорации прекрасно ведут бизнес и в более рискованных странах, с тоталитарными режимами и перманентными гражданскими войнами.

Проблема состоит не в том, будут ли идти в страну деньги вообще, а в том, куда конкретно они пойдут. В случае "закручивания гаек" в области инвестиций России уготован колониальный сценарий развития, когда деньги будут идти исключительно в сверхприбыльные (сырьевые) отрасли, доходы от которых компенсируют повышенные риски, связанные с авторитарной властью. В роли инвесторов будут выступать транснациональные корпорации с высокой региональной диверсификацией бизнеса, нисколько не заинтересованные в развитии передовых высокотехнологичных производств в странах, являющихся объектом их инвестиций. Более мелкие инвесторы, имеющие потенциальный интерес к работе с Россией в более продвинутых областях, не смогут реализовать его (в отличии от "монстров") по причине все тех же повышенных рисков.

Придя фактически к квазимонархическому государственному устройству, Россия рискует не столько потерять инвестиции как таковые, сколько лишиться шанса на качественный экономический прорыв. Апеллирование некоторых экономистов к возможности "взлета" исключительно за счет внутренних ресурсов (подобно индустриализации времен СССР) является распространенным заблуждением. В условиях глобализации мировых экономических отношений и жесточайшей мировой конкуренции подобные попытки будут обречены.

Итоги прошедших выборов позволяют предположить, что власти продолжат начатое и попытаются отнять экономическую (не говоря уже о политической) власть у олигархов. Это видится вполне закономерным продолжением действий президента, который был бы не прочь покончить с олигархической системой раз и навсегда. Логика главы государства вполне понятна: во-первых, это поднимет его авторитет в глазах населения, во-вторых, исключит возможность появления сопоставимых "по весу" противников и, в-третьих, создаст почву для постолигархического экономического устройства.

Третий пункт данного списка выглядит наиболее привлекательным, поскольку эволюционные возможности нынешней экономической системы в России близки к исчерпанию. К сожалению, создается впечатление, что реализация именно этого пункта может оказаться непосильной ношей для нынешней власти во главе с президентом. По крайней мере, внятных разъяснений по технологии реформирования экономической системы, кроме заявлений некоторых политиков о том, что скоро "олигархов не будет", пока не слышно. Единственное, за что Кремль (в условиях дефицита идей) будет хвататься как за соломинку и выдавать за прорывную суперидею, – это перераспределение природной ренты. В этом, похоже, и кроется главная опасность "эксперимента". Как показывает практика, никакое масштабное перераспределение (особенно в российских условиях) никогда не приводило к заметным качественным изменениям.

Возвращаясь к самой "идее", заметим, что ни в одной стране мира не предусматривается исчисление ренты с целью ее изъятия. Огульно увеличивая долю изымаемой ренты, государство рискует лишить сырьевиков стимула работать вообще. Мировая практика знает более эффективные способы "снижения жирности" их доходов. Ответом сырьевых олигархов может стать ряд новых законных и не очень ухищрений, направленных на нейтрализацию стараний государства или (что несопоставимо хуже) увод капиталов из страны.

Даже в том случае, если правительству удастся найти "золотую середину" рентных изъятий, одновременно устраивающую и государство, и сырьевиков, нет оснований считать, что это решит главную экономическую проблему страны. Экономика нуждается в стимулах к росту, а не в одном лишь дележе отнятых у сырьевиков миллиардов.

Тем не менее, пока мы видим и слышим лишь декларации о намерениях при полном отсутствии просчитанных схем их реализации. К сожалению, подобная ситуация традиционна для российской действительности, и нет уверенности в том, что на этот раз все будет иначе.

С новой рабочей неделей, господа.