"Аверьяночка", или Секрет вечной молодости Анастасии Зуевой

О войне, о фронте у всякого были свои воспоминания. Актеры, участвовавшие во фронтовых бригадах, не очень часто рассказывали об этом, и тем ценнее запись рассказа Анастасии Платоновны Зуевой, замечательной и самой, пожалуй, характерной актрисы Московского художественного театра. В коллекции одного из московских музеев сохранилась фонозапись вечера актеров МХАТа, состоявшегося 26 января 1967 г., во время которого они вспоминали о своем участии во фронтовых бригадах. Расшифровка этой записи публикуется впервые.

Актеры Московского художественного театра во время войны были в эвакуации в Свердловске, но все равно была собрана бригада для выступления на фронте. Маленький автобус с забитыми фанерой окнами отвозил участников бригады непосредственно к передовым линиям. Среди участников бригад можно назвать Анастасию Зуеву, Анастасию Георгиевскую, Ирину Калиновскую, Лидию Сухаревскую, Николая Дорохина, Алексея Кузнецова. На первом и самом опасном сиденье – премьерша театра, великая Алла Константиновна Тарасова.

Ценность этой записи не только в искренности и непосредственности самих воспоминаний Анастасии Платоновны Зуевой. Ценность их в передаче уникального дара, которым и тогда владели лишь избранные актеры Художественного театра. Это дар настоящей московской речи, теперь почти полностью ушедшей.

"Я хочу сказать о том, что я не очень хорошо умею выступать. Даже наш Константин Сергеевич Станиславский, наш великий учитель, он выступал трудно, он оговаривался, он волновался. Так что такие выступления… Вот концерт здесь будет, я выступлю, и уже не буду так волноваться, как сейчас. (Зрители поаплодировали, чтобы поддержать актрису, и она постепенно разошлась.) Я хочу сказать о том, что да, я много выступала, и я получала удовольствие оттого, что я могла дать хоть кусочек удовольствия нашим защитникам. Благодаря этим защитникам я могла просто жизнь отдать… как-то не страшно было, несмотря на то, что именно на тех фронтах – смотрю, собрались какие-то начальники, какие-то военные с огромными автоматами… и какие-то лица у них такие…

А мы собрались на какой-то лужайке – так, километра за два от немцев, и какой-то помост там устроили, и мы выступали, а мальчики страшно смеялись. Потом появился обед в котелках там, и мы то же самое пообедали.

Ну, я решила выступить, так сказать, снова, чтобы эти мальчики немного… что бы им как-то сказать, что вот и у меня два племянника воюют, у меня такие-то воюют, и вот я с удовольствием воюю, но я воюю своим словом, а вы нас защищаете. И поблагодарила их, а они улыбались.

А когда мы выступали, они очень мне улыбались, и мы думали, что вот частичку радости мы им даем.

И они ушли, задание было у них какое-то серьезное. Конечно, расстраивались очень, но правду еще раз скажу, что я не боялась, потому что меня защищает наш народ. И мы живы благодаря тому, и мы остались, наша родина, в покое осталась, несмотря на то, что так много погибло народа. И без слез вообще в сердце нельзя говорить об этом.

Но я выступаю все время. Я почти 50 лет уже на сцене и говорю, что всегда, всегда буду выступать перед людьми, которые пережили наше трудное время. Очень трудное время. И хочу вам тоже пожелать очень большого здоровья, потому что многие, очень многие потеряли здоровье. Сейчас так много стало аритмии какой-то. Что это такое? Ни к чему это! Надо бороться! (В зале раздался смех.) Я прописываю всем товарищам и говорю: полстакана холодной воды пейте Yтром, по глотку". В зале продолжается смех. "Мне говорят: "Помогает?". Я говорю, что да, помогает. (Аплодисменты продолжаются.) Потому что лекарства – эти лекарства отвратительные. Вообще этикетки разных стран. Наши лекарства лучше, конечно, и я советую как можно меньше лекарства принимать. Серьезно, серьезно. Валерьянку – можно, еще так. У меня есть… ну, работница, но это друг уже дома. 30 лет она у меня. Она сказала: "Уж очень вы прибегаете к этим флаконам!" Я говорю: "Почему? Я не буду". Потом она расстроится, какое-нибудь письмо из деревни получит, и говорит:

- Дайте аверьяночки мне! Аверьяночки! (в зале смех)

Я говорю: - Да ты что? Ты сказала, чтоб я не принимала это!".

- Ну, вам можно, вы другой жизни, а я – нет.

Я говорю: - Что такое?

- Письмо, - говорит, - вот письмо.

- Что там за письмо?

- Вот там у … воспаление легких. Но выздоровела.

Я говорю: - Ты смотри, выздоровела ведь она!

- Ну, мало ли! А может быть, они врут!

Вот вам женщина! (В зале смех)

Ну, выпила валерьяночки, выпила и – "Ничего, говорит, - полегчало!" И вот теперь она пьет валерьяновку только, и я и вам советую – только валерьяновку! (аплодисменты)... и полстакана воды.

Я благодарю вас, что вы меня выслушали. Я пойду переодеваться для того, чтобы выступить перед вами".

Вслед за Зуевой выступала Алла Константиновна Тарасова. Первая ее фраза была встречена смехом – "Выступать после комиков трудно! Мы никогда не выступаем в концертах вместе".

Тарасова рассказала, что Зуева всегда очень тщательно накладывала грим для выступлений. Сценой чаще всего служил грузовик, за которым она и пристраивалась.

Обязывало не только положение, не только фронтовая обстановка, но привычка всегда работать в полную силу, выкладываться на все 100, а не прыгать под "фанеру".

Не случайно, провожая первую бригаду театра на фронт, В.И. Немирович-Данченко напутствовал ее такими словами: "Там сейчас самый требовательный зритель, он будет особенно внимателен к нашему искусству, это нужно всегда помнить и высоко держать знамя Художественного театра".