Вот будет лето – поедем на дачу…

Дачный сезон в нашем ДСК считается открытым, когда на своем участке появляется Мини-Трактор, по паспорту Мария Степановна. Свое второе имя Степановна получила за нечеловеческую выносливость: с раннего Yтра и до захода солнца, подняв к небу объемистый зад, она колупается в огороде. Что-то сажает, сеет, копает, пропалывает, выкорчевывает и т.п. Соседи победнее, из покосившихся щитовых домиков, Марию Степановну уважают, а обладатели каменных особняков, смотрят на копошащуюся в грядках женщину с брезгливым недоумением. Сами они на своих участках не работают. Да у них и огородов-то нет, а сплошь цветники да клумбы. Ухаживать за садовым великолепием они нанимают баб из соседних деревень. Вообще в нашем дачно-садовом кооперативе ситуация сложилась странная: здесь мирно соседствуют блеск и нищета. Рядом с сараюшками-"скворечниками", построенными еще при социализме, возвышаются двух, а то и трехэтажные хоромы в новорусском стиле из хорошего дорого кирпича, со стеклопакетами, спутниковыми тарелками и даже кондиционерами… В гаражах, значительно превосходящих размерами домики старых советских граждан, томятся дорогие иномарки…

Однако и старые советские, и новые русские гордо именуют себя дачниками, а свои, такие разные строения – дачами. Что ж… Как заметил какой-то иностранец, "странные русские называют дачей и многоэтажный кирпичный особняк, и самодельную времянку". Следует, впрочем, заметить, что "времянок" в нашем ДСК становится все меньше и меньше. Зато коттеджей все больше, причем, расширяется и территория кооператива – за счет бывших колхозных или (совхозных – кто теперь разберет?) земель, проданных состоятельным господам местными властями. Вот и вырастают на этих землях "дачи", некоторые из которых напоминают замки средневековых феодалов. Никаким "партийным шишкам", академикам или ловким дельцам советского теневого бизнеса такое и присниться не могло! Даже в самом сладком сне.

Но хотя дача даче рознь, по официальной статистике, каждый третий житель России является дачником, а ведь даже сейчас на Западе только состоятельные люди имеют дома за городом. И пусть большинство дач до сих пор представляют собой деревянный домик на шести сотках в полтора этажа, с водопроводом или без такового, доступность этого типа загородного дома практически для всех слоев общества – действительно достижение советской системы. На дачах любили жить и иерархи государственной власти, и диссидентсвующие интеллигенты. Хотя, конечно, дача как тип загородного дома появилась в России задолго до 1917 года. И тогда уж русские люди знали в них толк.

Английский культуролог и профессор европейской истории Стивен Лавелл не так давно опубликовал исследование "Summerfolk 1710-2000: A History of the Dacha" ("Дачники 1710-2000. История дачи"), в котором проследил феномен русской дачи от Пушкина и до наших дней. Согласно исследованиям ученого, дачи в России появились еще в петровские времена. Учредив новую столицу, Петр давал своим приближенным (отсюда и дача) участки земли вдоль дороги на Петергоф – с тем чтобы там были устроены на европейский манер загородные монплезиры и его собственный путь на дачу мог происходить с приятными остановками.

Расцвет дворянских дач пришелся на XVIII век. Призванные из своих деревенских поместий на государственную службу дворяне постарались компенсировать недостатки проживания в обладающей нездоровым климатом столице сооружением пригородных дач-дворцов. Дачи-усадьбы давали приют не только обитателям дворянских семей, по приглашению хозяев отдыхали на дачах и представители культурной столичной элиты. Например, на охтинской даче А.Н. Оленина, президента Санкт-Петербургской академии художеств и директора публичной библиотеки, завсегдатаями были поэты Гнедич, Крылов и Батюшков. В отсутствие хозяев некоторые дачные дворянские усадьбы были открыты в установленные часы для прогулок местной публики. Постепенно дача становилась атрибутом городской жизни не только представителей элиты, но и менее зажиточных столичных обитателей. В XIX же веке летом из столицы за город, как пишет Стивен Лавелл, устремлялись все: от статского советника и известного литератора до лавочника и писаря. Дача была модой и в определенной степени необходимостью для жителей Петербурга. Выезд на дачу был делом престижа и возможностью поддерживать необходимые социальные контакты во время летнего отдыха. Дачи и в то время были разными: специально выстроенные усадьбы, и благоустроенные дачные поселки на берегах Финского залива, и обычные пригородные деревни, жители которых использовали возможность получить дополнительный доход, сдавая менее обеспеченным обитателям Петербурга флигели, мансарды, комнаты и углы. Самые бедные снимали совсем скромные жилища. "И вот потянутся по улицам и извилистым переулкам, переваливаясь с боку на бок, скрипучие воза, загроможденные пузатыми комодами, башенными шкафами, опрокинутыми вверх ногами стульями и прочим домашним скарбом; их конвоируют иногда кормилицы-коровы или галопирующие козы", – писали в 1880 году.

Примеру петербуржцев последовали москвичи. Первые московские дачи появились в Петровском парке, Серебряном Бору, Покровском-Стрешневе и Лосином острове. От помещичьей усадьбы дачи отличались доступностью. Дачу можно было просто снять. К концу XIX в. вокруг дач возникла целая субкультура потребления и проведения досуга: товары для дачи (от зонтиков и вееров до ватерклозетов и дачной мебели), дачные романсы и дачные романы. Но в дачных поселках не было медицинского обслуживания, полицейские отказывались выезжать на вызовы, не было канализации и системы утилизации мусора, никто не следил за тем, чтобы дачные постройки имели достойный архитектурный облик. К тому же дачи были мещанским, признаком принадлежности к неуважаемому в России среднему классу. "Дачи и дачники – это так пошло!" – восклицала героиня чеховского "Вишневого сада" Раневская. Кстати, в дореволюционной провинции дачи были распространены только близ самых крупных городов: Москвы, Петербурга, Киева…

После октябрьского переворота дачи сначала трогать не стали. Более того, по воспоминаниям современников революции, отъезд на дачу порой позволял спастись от террора и голода. Однако такая вольница продолжалась недолго. Вскоре наиболее обустроенные дачи вблизи Москвы были объявлены муниципальной собственностью. Сотни загородных дач были экспроприированы и использовались как дома отдыха для рабочих. Пролетарии их быстренько привели в упадок.

Со второй половины 1920-х гг. начали возникать дачные кооперативы, ибо дачи позволяли несколько смягчить жилищный кризис в городах. Подключались к строительству дач для своих работников крупные профсоюзы. Инженерная инфраструктура многих дачных поселков сооружалась за счет фондов предприятий. А для наиболее видных членов общества стали возводиться государственные дачи. Но они имели один очень существенный недостаток – госдачи давались не навсегда, а в пользование. И не человеку, а должности. Если чиновника с должности снимали или он уходил на пенсию, умирал или был репрессирован, дачу, естественно, отбирали.

Но если до 1940-х гг. дачи в советском обществе были признаком принадлежности к элите, то в послевоенные годы возникли многочисленные садоводческие товарищества, позволившие горожанам прокормить себя самим. В послевоенный период дача стала существовать уже в нескольких ипостасях: госдача, дача городского дачного хозяйства, дачный кооператив и садоводческое товарищество. Последняя форма развивалась наиболее успешно. Но на застройку участка существовали жесткие нормативы. Размер домика не должен был превышать установленных норм. За "самоуправство" дачников клеймили в прессе, таскали по судам, а нестандартные сооружения ломали. Также были нормативы и на освоение самого земельного участка: столько-то деревьев, столько-то грядок. К бурному росту садоводческих товарищ поспособствовал продовольственный кризис конца 1980-х годов. Товарищества окружили все крупные и мелкие города и даже центральные усадьбы совхозов. Дачи стали, не только местом отдыха для тысяч советских людей, но и серьезным подспорьем в хозяйстве. Особенно после реформ 1990-х.

Вообще, дача, как пишет Лавелл, дала возможность вырастить детей не одному поколению горожан и тем самым стала для многих малой родиной.

Да и сегодня, когда с продовольствием у нас все в порядке, дача – все равно вещь для жителя большого города необходимая. Особенно для детей. Мои родители, например, когда еще у нас собственной дачи не было, каждое лето снимали за городом домик. Увы, сегодня снять на лето дачку под Москвой уже не так просто, как 10-15 лет назад. Потому что цены кусаются! Согласно проведенным исследованиям, за один только последний год цены выросли не менее, чем на 10%. Причем самая что ни на есть ветхая дачка на шести сотках, больше похожая на сарай, обойдется в $150-200 в месяц. Причем, там вполне может жить кто-нибудь еще. Или дача будет находиться километров за 100 от Москвы. Цены же на "нормальные" дачные домики (с туалетом на улице, водой из колонки) варьируются от $200 до $500 в месяц. Деревенский дом из нескольких комнат стоит уже от $1000 в месяц. Впрочем, долларов за 800 можно снять приличный домик (с удобствами) в каком-нибудь бывшем д.о. А вот коттеджи сдают от $3000 в месяц. Причем, сумму за пять летних месяцев (май - сентябрь) берут всю сразу. Самыми популярными направлениями остаются север, запад и северо-запад: Новорижское, Рублево-Успенское, Минское, Калужское, Симферопольское шоссе, а также Дмитровка. На дачи по этим направлениям больше спрос, и они быстрее сдаются. Причем, если не поторопиться, то и на других направлениях снять дачу будет ой, как непросто. Кстати, все чаще хозяева дач не желают видеть на них собак и кошек, а то и детей. Посему владельцам собственных дач, пусть даже и самых крошечных и неблагоустроенных можно только позавидовать.