Америка – Россия: развод по любви

"Встреча партнеров", "дуэль исполинов", "момент истины". Все эти слова, эпитеты и образы – о встрече президентов Путина и Буша в трогательно благополучной Братиславе. Америка и Россия всегда сходятся шумно – даже если речь идет о дружеской вечеринке. Однако в этот раз обе стороны, а также европейские сателлиты одной из них постарались сделать все, чтобы "сшибка" "друга Джорджа" и "друга Владимира" была как можно более красноречивой. Америка, а значит Буш, должна была показать свою приверженность демократии через публичную выволочку Москвы, а Путин – попробовать доказать свои амбиции и, в случае удачи, и в дальнейшем слыть эффективным менеджером сугубо российского варианта демократии.

Три участника братиславского спектакля – Буш, Путин и коллективная Европа – попытались зафиксировать тот status quo, который до сего дня признавался лишь негласно. Для Буша европейское турне – не только возможность уяснить для себя раз и навсегда, что Словения и Словакия – разные субъекты международного права. Это еще и шанс восстановить в полном объеме уровень доверия, а следовательно, и взаимодействия, который существовал во взаимоотношениях США и Европы до начала боевых действий в Ираке. Момент был выбран удачно. Кроме формального повода возобновить "знакомство" – переизбрания Буша на второй президентский срок, – обнаружилось желание самой Европы сгладить острые углы в своих взаимоотношениях с Вашингтоном, особенно на фоне неутешительных экономических показателей Старого Света. Все плохое США уже сделали – вторглись в Ирак и там хорошенько застряли, и Европа, во всяком случае значительная ее часть, выразительно поругала Буша. Теперь пришла пора закопать топор раздора и вспомнить о предназначении США нести демократии людям, причем проживающим не только в зонах нефтяных полей, но и, скажем, на постсоветском пространстве.

Посыл беспроигрышный для обеих сторон. Подталкивая Буша говорить в стенах европейских дворцов и на площадях перед ними о своей приверженности демократии, Европа согласилась забыть все то, что было ею сказано в отношении американской интерпретации демократии накануне войны в Ираке. Бушу был предоставлен шанс для реабилитации, однако с условием: увязать свои пламенные речи с европейским континентом, а не с каким-то там диким Ираком. А в Европе и для Европы главная проблема в данном контексте – Россия, с ее внутренней и внешней политикой. Вот почему во всех случаях, когда Буш, рассуждая о демократии, даже и не упоминал Россию, он имел в виду именно ее.

Российская сторона странным образом оказалась полностью неподготовленной к такому обороту. Об этом можно судить хотя бы по ходу итоговой пресс-конференции двух лидеров. На подавляющее количество вопросов – про судьбу российской демократии, про авторитаризм, "ЮКОС" и т.п. – Путин, хотя и сильно нервничая (это было заметно по телевизионной картинке), отвечал в привычной для себя манере: недвусмысленно, но двояко. Само общение президентов длилось чуть больше 2,5 часов (вместо первоначально запланированных четырех) – это, возможно, и формат "саммита", но явно не знаковой встречи, на которой нужно было обсудить Ирак, демократию в Россию, ядерную проблему, Косово, Украину, Грузию, космос и общую борьбу с терроризмом. Что бы ни обсуждали и до чего бы ни договорились президенты двух стран, телевизионная картинка бесстрастно зафиксировала допрос Путина со стороны международной общественности о судьбе демократии в России.

Получилось, что в контексте всего сказанного Бушем и Европой и до, и во время, и после встречи на высшем уровне Россию вызвали в Братиславу предупредить. И даже если речь идет о 1001-м китайском предупреждении, за которым последует 1002-е и 1003-е, хорошего для Москвы в этом мало. Все что она смогла сделать – оставить Джорджа Буша-младшего в святой уверенности в верном слове его друга Владимира. С этим успехом уместно поздравить самого российского президента, но наш МИД поздравлять не с чем. Выволочка, причем довольно изощренная, налицо.

Приходится признать, что российская внешняя политика остается в столь же плачевном состоянии, что и четыре, восемь, десять лет назад, и смена глав МИДа ничего в этом смысле не меняет. Возможно, внешнеполитическое ведомство расценило как свою победу снятие в свое время Соединенными Штатами с повестки дня т.н. "чеченского вопроса". Однако вопрос этот был снят только США, и только потому, что в тот момент (2001-2003 гг.) у Вашингтона была крайне высокая заинтересованность в содействии Москвы в борьбе с "Аль-Каэдой". Промежуточный успех усыпил наших дипломатов, и мы проморгали тот момент, когда Европа – не снявшая с повестки дни ни один из неприятных для нас вопросов – разыграла российскую карту в своей игре с США. Тем более что поводов, кроме Чечни, было не занимать: Украина, Грузия, назначение губернаторов, "ЮКОС" и т.п. США же, с свою очередь, похоже, уже в меньшей степени нуждаются в союзных отношениях с Москвой на фронте антитеррористической борьбы. Буш свергнул талибов, захватил Ирак, "прогибает" Саудовскую Аравию и Сирию (последняя впервые за десятилетия подумывает под нажимом США вывести войска из Ливана), подбирается к Ирану. Усилиями своего нового госсекретаря Кандализы Райс президент США виртуозно отделил себя, Джорджа, "заглядывающего в глаза" другу Владимиру, от Соединенных Штатов Америки, чей взгляд на демократию несовместим с российским.

Провал России в Братиславе в ближайшей и, возможно, в среднесрочной перспективе не будет иметь последствий. Накануне московских торжеств, посвященных 60-летию Победы, у Европы и Америки, надо думать, хватит такта и терпения проявлять сдержанность. Однако после майских торжеств многое может поменяться. Риторика европейских и американских СМИ, в целом крайне недружелюбно настроенных к России, может быть взята на вооружение вполне официальных лиц. И не потому, что сегодня всех их заботит демократия в России. Просто выступать в ее, демократии, защиту становится выгодным вложением политического капитала.