Правозащитников в России "слишком много" не бывает

Существующие сегодня в России правозащитные организации не особо эффективно справляются со своими функциями, все больше напоминая "массовку" на дорогой презентации политических амбиций своих спонсоров




Существующие сегодня в России правозащитные организации не особо эффективно справляются со своими функциями, все больше "напоминая "массовку" на дорогой презентации политических амбиций своих спонсоров", убеждены создатели нового правозащитного движения с условным (пока) названием "Сопротивление". Лидеры и участники движения считают, что России необходимы новые демократические и правозащитные силы, которые обеспечивали бы гражданский контроль за работой правоохранительных органов, содействовали созданию общественной программы защиты свидетелей, оказывали противодействие информационному давлению на участников судебного процесса, да и в целом способствовали бы развитию институтов гражданского общества.

К сожалению, претензии в адрес многих существующих правозащитных организаций вполне оправданны. О массовой поддержке гражданами разного рода международных представительств или откровенно коммерческих проектов говорить не приходится, несмотря на щедрое финансирование таких структур Западом. И дело не в том, что народ безразличен к соблюдению основных прав и свобод человека в нашей стране: просто граждане устали от ангажированности многих правозащитников, в деятельности которых отчетливо проглядываются "уши" небескорыстных иностранных интересов. Не удивительно, что доверие к правозащитным организациям в России крайне невысоко.

Мнением о том, нужно ли России новое правозащитное движение и насколько актуальны поставленные им задачи, с "Yтром" поделились эксперты.

Руслан Горевой, руководитель пресс-службы Фонда защиты гласности:
Мы уже много лет защищаем права журналистов. Вы сами знаете, что профессия это крайне опасная, их часто убивают, на них часто нападают. И защита свидетелей в таких процессах – дело огромной важности, поэтому создание подобной организации одобряю целиком и полностью. Нужно побуждать правоохранительные органы возбуждать уголовные дела.
Вот в Тольятти убили главного редактора газеты "Тольяттинское обозрение" Алексея Сидорова. Нам удалось найти свидетельницу, но после первого разговора она отказалась дальше выходить на связь, поскольку испугалась огласки своего имени и того, что за свидетельские показания ее убьют.
Наша организация защищает журналистов, когда их убивают или увольняют – даже если мы не разделяем их точку зрения. Мы занимаемся конкретной работой, а не политическим ветрогонством. Меня очень удивляет, что правозащитники подписывают что-то коллективно.
У нас с моим начальником Алексеем Симоновым разные позиции по делу "ЮКОСа". Он ходил защищать Ходорковского и Лебедева, я – нет. У нас противоположные точки зрения на это, но мы работаем в одной организации. А это стояние у стен Мещанского суда ничего общего с правозащитной деятельностью не имеет. Эти "правозащитники" мало занимаются своей работой, им не до того. Они больше лезут в политику, отрабатывая деньги спонсоров. Тех, кто громко орет, называть правозащитниками нельзя. Мы сотрудничаем с МВД, Минюстом, Верховным и Конституционным судами, указываем на недостатки в их работе, они нас выслушивают, и это нормально.

Антон Антонов-Овсеенко, директор музея ГУЛАГа:
Я лауреат премии по правам человека, и мне постоянно приходится заниматься этим вопросом. Наша организация постоянно осуществляет практическую работу по признанию властью прав незаконно репрессированных. Каждую бумажку, каждую закорючку в чиновничьем кабинете приходится выбивать, и мне просто некогда ударяться в политику. Наши права по-прежнему попираются, на все согласования уходят месяцы.
Так, до сих пор все репрессированные не распределены по категориям – скажем, расстрелянных, сидевших 25 лет, 15 лет, 5 лет и т.п., а сделать это надо, ибо платить каждому надо в соответствии с его конкретными страданиями, а не всем одинаково. Мы очень тесно работаем с правительством Москвы, с Генпрокуратурой, а вот с уполномоченным по правам человека все меньше. С Олегом Мироновым я встречался постоянно, а с Владимиром Лукиным еще ни разу. Никак не могу его застать, он очень часто выезжает то за границу, то куда-то по России. О том, что вопросом материальной защиты узников ГУЛАГа особо плотно занимались другие организации, мне не известно – во всяком случае, я не работаю в тесном контакте с ними.
Действия большинства правозащитных организаций в деле "ЮКОСа" – чистая политика, и хотя я согласен не со всем, что написала группа общественных деятелей в письме против политизации дела Ходорковского, я его подписал. Нужно показать, что все равны перед законом, каким бы ты богатым ни был. С правами человека в стране дело обстоит ужасно, рядовые граждане не могут обратиться в милицию или в суд, а они сосредоточились вокруг одного дела, хотя права человека не ограничиваются делом "ЮКОСа".
Защита свидетелей – дело важнейшее для страны. Их убивают, им угрожают, в результате ни одно громкое дело не раскрыто, и суд превращается в фарс. Они просто боятся за свою жизнь в случае, если заговорят. Это происходит на каждом углу в Москве и Петербурге, что же говорить о провинции, где давление на суд со стороны продажных чиновников и откровенных бандитов вообще неограниченное. Этим, прежде всего, должны заниматься МВД, прокуратура, Минюст, но там, увы, слишком высок уровень коррупции. Поэтому существование любой организации, которая будет в цивилизованной форме указывать государственным органам на нарушение прав свидетелей и жертв преступления, полезно.
Лукин получает сотни тысяч писем по этому поводу, Путин – миллионы. Вот еще пример. В 1999 г. я выступал на слушаниях в Госдуме по поводу того, что ежегодно десятки тысяч россиян умирают от некачественной водки. Следственные органы же саботировали возбуждение уголовных дел против ее производителей и распространителей, а водочная мафия запугивала свидетелей. А сколько случаев, что отравились, остались живы, но не заявили? Наконец-то ко мне прислушались и недавно приняли закон. Конечно, основную роль здесь должны играть правоохранительные органы – не бояться регистрировать преступление ради процента раскрываемости.

Специально для Yтро.Ru

Выбор читателей