Алексей Романов: Ощущаю себя начинающим

Фото Дмитрия Дружкова

Мы встретились с артистом перед его клубным концертом в "БИ-2". Было любопытно поговорить с человеком, чья популярность возродилась, как птица Феникс, спустя много лет с какой-то новой силой. Группа "Воскресение", отвечая своему названию, сегодня постоянно мелькает на экранах, их песни в ротации на ведущих радиостанциях, хотя обаятельный Алексей Романов, как правило, остается в тени и не часто попадает на страницы прессы. Для вашего обозревателя и вообще для тех, кому за 30, это имя не надо расшифровывать. Но многие наши более молодые читатели могут подумать, что история рок-музыки в стране началась прямо с группы "Кино". Поэтому разговор получился несколько дидактическим, пришлось вспомнить историю...

Игорь Камиров: Алексей, я смотрю, вы весьма успешны – перед концертом у вас целых два интервью, и у нас лимит времени... Чем вы сегодня занимаетесь, какие самые интересные события в вашей творческой жизни произошли недавно?

Алексей Романов: Я не могу красиво соврать, что я полон творческих планов, по шлягеру в день записываю. У меня последнее увлечение – горный велосипед. Начал я с серьезной травмы, и последнее время меня занимает борьба с фобией – тоже очень интересное занятие. Адреналин уже не от прыжков получаю, а от преодоления собственного страха

И.К.: Вы руку повредили?

А.Р.: Нет, губу разбил. Рассек так, что не мог "мама" сказать, меня зашили, и я старательно молчал, чтобы шов не разошелся. Работать не мог.

И.К.: Вы легенда для старшего поколения...

А.Р.: ...вы знаете, это слово – "легенда" – по отношению к артисту – как российский герб на 10 рублях. Привычная такая вещь, пришлепано...

И.К.: Ну, как вы себя определяете?

А.Р.: Если я что-то думаю о себе в этой связи, то легче всего мне себя ощущать начинающим. Прошло 30 лет, наверное, поэтому все хотят знать, как мы до сих пор держимся. Я вот когда думаю, какие у меня старшие товарищи в Москве – ну, из живых, Градский... А много ли их было? Вот и нет, в основном все коллеги по цеху – 52-53 год. Получается, что мы в Москве первая волна. Есть еще абсолютно мифический коллектив – "Сокол", который в свое время был чуть ли не единственным, это люди 40-х годов рождения, правда поздних...

И.К.: "Воскресение", "Машина времени"... не знаю, "Рубиновая атака" – такой ряд?

А.Р.: Знаете, в 70-е годы в Москве было около 5 тысяч коллективов. Жизнь, правда, не оставила следов... Мы вот как раз и есть следы, одинокие... Мы стали "Воскресением" в 1979 году, до этого времени моя музыкальна деятельность была абсолютно хаотической, как, собственно, и любая другая.

И.К.: А вы москвич вообще? Расскажите немного о себе.

А.Р.: Москвич. Я по образованию архитектор и перестал им работать только в 1980-м, когда созрело это решение – уйти на сцену. Мы с Макаревичем в одной группе одно время учились, но вообще учеба в архитектурном – это история, достойная отдельной темы и к музыке не имеющая отношения. Одним из поворотных моментов был, когда нас с Андреем одновременно исключили из института. Ректор нас вызвал к себе и, пронзительно глядя вдаль, как бы сквозь человека – он умел это делать, его наверное в КГБ научили (кстати, очень интересный был ректор, его предыдущее место работы было при какой-то миссии в ООН, в 24 часа его выслали из Нью-Йорка и сделали ректором МАРХИ, потому что по образованию он был архитектором) – и вот, он сказал, что музыканты в нашем институте не учатся, у нас учатся только архитекторы. Это было вполне безапелляционно, и выгнали нас за овощную базу. Мы с Андреем там ничем не провинились, но была сфабрикована какая-то докладная и, вполне по-советски, нас попытались изничтожить.

И.К: Потом вы все-таки восстановились, вуз закончили?

А.Р.: Конечно, потому что надо было как-то барахтаться. Андрей перевелся на вечерний, а я перевелся на другой факультет и закончил на дневном.

И.К.: Чтоб в армию не взяли?

А.Р.: В нее, голубушку (смеется). С дипломом меня все-таки дернули в военкомат, а я, поскольку уже был опытный, знал, что там надо просто говорить людям правду. Мне врачиха в медкомиссии сказала – вот знаешь, я тебе напишу в дурдом направление, ты иди и точно так же, как мне, спокойно и откровенно, рассказывай, кто ты есть. Там люди интеллигентные, они тебе помогут. (Мы оба хохочем). Мало того, там со мной в палате лежали люди, которые мечтали освободиться от опеки родителей, от этой дурацкой своей жизни послешкольной, такие – ну скорей бы в армию, – и это настоящие записные дураки были, которым врачи давали статьи, что их никогда в армию не заберут, даже лопаты в руки не дадут. Такой контингент был своеобразный. А были еще некоторые из музыкантов, с которыми я встречался по профессиональным делам, которые внаглую "косили", нюхали эфир под одеялом, – им влепляли более жесткие статьи за наркоманию. В общем, офицером я не стал.

И.К.: Вы работали архитектором, и музыка была хобби – или она приносила вам что-то еще? Вас кормили-поили после выступлений?

А.Р.: В основном музыка приносила моральное удовлетворение... Для любого творческого человека это важнее.

И.К.: Но ведь архитектура тоже творческая профессия?

Фото Дмитрия Дружкова

А.Р.: А вот шиш. Молодой специалист – это типичный, что называется, "пиджак". Служащий, малоперспективный. Ну, нужно сделать карьеру, надо как-то дергаться. У меня амбиции лежали в другой сфере, и если у нас случались какие-то денежные концерты, у меня в кармане было 50 рублей, когда я получал 45 в аванс. Ну, и я тогда считал себя богатым человеком. Хотя на аппаратуру уходили все сбережения. Все покупалось у спекулянтов, хотя, к счастью, они все до какой-то степени сами были меломанами и мы дружили.

И.К.: Как ваша группа развивалась? Где и у кого вы учились?

А.Р.: Тогда это был спонтанный процесс, и задним числом можно говорить о каких-то поступках, о развитии. Был нормальный период ученичества, когда учишься – копируя. Самоучкой был, родители решили мне сделать такой подарок. Их самих мучили музыкой бабушки с дедушками, они помнили какой это ужас – этюды Черни, ненавистное пианино, поэтому у меня было нормальное хулиганское детство. На гитару я уже вырулил самостоятельно.

И.К.: Почему вы не стали бардом, тогда это было так модно?

А.Р.: Я прекрасно знал бардовскую песню, выбор был колоссальный – между Клячкиным, Визбором, Окуджавой и так далее... Высоцким, который стоял особняком – он просто был суперзвездой, если его каким-то образом причислять к бардам, то это heavy metal бардовской песни. И с другой стороны была американская эстрада во главе с Элвисом Пресли и достаточно такой прикольный мэйнстрим, который считался рок-н-роллом... И еще были "The Beatles".

И.К.: Вы были битломаном?

А.Р.: Абсолютным. Это счастье, что они были. Я учился в отдаленной от центра школе, и основной контингент был – заводская молодежь. Из "битлов" было одна-единственная пластинка "Hard days night" – я говорю о 67-68 годах, – и еще была клевая группа "Shocking Blue". Ну еще радио – кое-что удавалось послушать на BBC, на "Немецкой волне" – и это было счастье, что можно было послушать Севу Новгородцева, потому что он продвигал какие-то теоретические вещи, это был реальный университет. Негде было больше научиться, но поскольку был бешеный интерес, то в 9 классе я уже знал, как строить битловские нижние голоса и как снимать гармонию на слух. И вот эти страшные аккорды, которыми Джордж Харрисон славился, я каким-то боком уже тогда прочухал. Это было настолько нужным, что пришло само.

И.К.: Как созрело решение оставить работу и заняться музыкой? Многие хотели бы этим заниматься, но остались только несколько имен. Это было что-то настоящее, то с чего возникло понятие "русский рок"...

А.Р.: О, тут меня на лекцию может пробить, что и на Западе рока не было и этот термин появился недавно... Мне тут классно все объяснил один журналист провинциальный. Я решил узнать, все говорят – культовая группа, культовая группа... Что это такое? Оказывается, это такая, которую положено знать, ходить на концерты, но любить совершенно не обязательно (смеется). Я так и принял это определение. И легче жить стало сразу...

И.К. Все же в самые застойные годы это был серьезный шаг – заняться именно такой музыкой; может, поэтому вы такие "культовые"...

А.Р.: У меня зрело внутри желание сбросить оковы. Я ничего против архитектуры не имею, как и против нормальной гражданской деятельности. Но я всегда чувствовал себя "как птычка в клэтке, клянус-честное-слово" (смеется).

"Воскресение" первого созыва, ностальгического, классического – Маргулис, Кавагое, Макаревич, Сапунов и я – просуществовало буквально один сезон. Летом 80-го года мы записали на студии, куда второй раз в жизни попали, достаточно абсурдную музыку. Это случилось во ВГИКе, пели для дипломного спектакля одного выпускника, имя запамятовал, фамилия была Аксенов. И все, уже с августа олимпийского года – пошел в артисты.

И.К.: А чем вы потом занимались? Времена-то какие...

А.Р.: Забрал трудовую книжку из Госихимпроекта, мне отец помог немножечко, устроили перевод в другое министерство – и с этим штампом меня взяли в филармонию, потом приютили в "Араксе" в качестве штатного поэта. Я достаточно неразумно кинулся во все тяжкие, но, в конце концов, это была такая форма легализации трудовой книжки. Я зарплату не получал, ребята у меня взяли несколько вещей в репертуар. Самое главное, что у меня трудовая была не на руках! Тогда же был срок за тунеядство, я не хотел быть зэком, лишиться московской прописки и т.п. Всего год тюрьмы давали, но судьба ломалась у многих.

Следующее событие – это второго состава "Воскресение" с Костей Никольским. Мы сначала собрали группу без названия. Потом кто-то умный подкинул нам бомбу замедленного действия, назвать это снова "Воскресением", и вот все последующие годы я с переменным успехом это дело расхлебываю...

И.К.: Прошло много лет, интерес спадал и вдруг снова возник...

Фото Дмитрия Дружкова

А.Р.: Есть классная история. Мы едем в поезде с нынешним "Воскресением". У нас общий директор с "Машиной времени", Володя Сапунов, и он пошел ругаться с проводниками, мол, не топят в вагоне, холод собачий. А отношения обостряются, потому что мы еще и сидим выпиваем для сугреву. Позвали начальника поезда, который, выслушав тираду, где все время мелькали названия – "Воскресение", "Машина времени", – ловко парировал: "Что, еще востребованы?" (смеется).

И.К.: Как вы сами все-таки думаете, почему вы востребованы?

А.Р.: Я стараюсь об этом вообще не думать, а когда задумываюсь, чувствую себя полнейшим индюком. Идиотом старым, потому что – ну что ответить... "наверное, мы все-таки ха-арошая группа!" (смеется).

И.К.: Кому вы адресуете свою музыку?

А.Р.: Если я когда-то думал об этом, я не помню результата этой медитации... Я знаю, что у нас немного другая публика, чему "Машины времени", хотя мы идем параллельными курсами. Еще бывают сюрпризы на концертах в качестве 16-17-летних созданий – это дети младших братьев и сестер...

И.К.: А сейчас пропала романтика того времени?

А.Р.: Мы ничего не знаем. 25 лет назад мы не понимали, кем мы будем теперь. Мы даже по форме музицирования – какая-то архаика. Сейчас гораздо удобнее петь дуэтом. С использованием какой-то минусовки, что вовсе не в падлу, они это делают сами или им помогают какое-то профессиональные люди, не важно – артисты в состоянии работать фронтменами, и дуэт – это классно! Это уже какой-то конфликт, и в то же время – боевая единица. Может быть живая гитара, живые клавиши, кто-то умеет соло на барабанах играть. А мы – чистая архаика. Точно также, как архаика уже "Сплин", "Земфира". А дуэт может работать с любым бэкграундом...

И.К.: Чем заняты немолодые рок-музыканты в свободное время?

А.Р.: Я часами зависаю в Интернете или часами вожусь с фотошопом. Папа мне тут сканер подарил, и я научился реставрировать старые фотографии. Их у нас за время выступлений скопилось море. И плюс – некоторое количество минут в день играю на гитаре. У меня бывают "выбросы" – занимался самбой, босановой, что-то новое разучиваю.

И.К.: Слушаете современную музыку? Ходите на концерты?

А.Р.: Вдруг оказалось, что я поклонник Роберта Планта. Нет, я всегда его любил, но тут оказалось, что мне необходимо ехать в Киев, на его концерт. Я поехал. Точно так же поехал в Питер на Маккартни. Мне до зарезу нужно видеть живого "битла", убедиться еще раз, что это суперартист, что мне есть, к чему стремиться, и слава Богу

И.К.: Что бы вы посоветовали молодым, которые берут в руки гитару?

А.Р.: Ветер в спину и флаг в руки! Не дай Бог напугать кого-то. Некоторые говорят, что надо много заниматься, учиться игре... Нет, некоторым не надо заниматься. Я уверен, что среди нас есть несколько неоткрытых гениев и что нас в этом столетии ждут великие открытия.

И.К.: А тотальная коммерциализация музыки не пугает?

А.Р.: Это какое-то оставшееся у нас с советских времен ощущение, въевшееся с тех пор, как мы жили в соцлагере. Если бы "Led Zeppelin" не были коммерчески успешной командой, фиг бы мы вообще про них вспомнили что-то хорошее. А наши любимые затейники "битлы" первые годы гнали полную шнягу. Всякие там "Hold me tide" – это же "бесса ме мучо", это все компиляция, если не сказать хуже... И в первую очередь это была коммерческая группа. А повзрослели – и к 30 годам так взорвались...

И.К.: Как складываются отношения с "Машиной времени"?

А.Р.: Достаточно трудно мне говорить. Когда мы праздновали "50 на двоих", то несколько искусственное было мероприятие, и я внутри чувствовал, что есть какая-то негативная вибрация. Видимо, это обоюдное. Наш совместный концерт с "Машиной" был в Питере в 1999 году, это было достаточно амбициозно – начинать совместное турне с города, который считает себя родиной "русского рока". Я спокойненько для себя решил, что лучше всего "Воскресению" сыграть первое отделение, а "Машине" второе – и все будет культурно... мы так и сделали.

И.К.: Вы редко записываетесь...

А.Р.: Полтора года назад вышел диск "Не торопясь" и там было несколько новых песен. Ну и так вяло зреет что-то у меня. Есть некоторые версии концертов, вышедшие на пластинках...

И.К.: Вам не завидно, что некоторым "легендам" дают правительственные ордена?

А.Р.: Я полагаю, что мне лучше подальше держаться от звездного бремени. Ввиду некоторой слабости характера. Я не выдержу этого бремени, у меня снесет башню(смеется). Я спокойно езжу на метро, никто меня не трогает. У меня даже нет машины.

Я думаю, это во многом вопрос судьбы.

И.К.: Вы от этого страдаете?

А.Р.: Нет, я страдаю совсем от другого.... Выпить очень хочется, а нельзя. Я хочу работать, а возраст уже не тот. Ну, это стариковские страдания (смеется).

И.К.: Но вы довольно молодо и хорошо выглядите, не кокетничайте.

А.Р.: Видимо, природный артистизм позволяет мне прикидываться... Я думаю, что Джаггер до сих пор бегает по 10 километров с отягощением... А те, кто не щадил себя, многие погибли. Вот мой любимый музыкант Толик Крупнов, например. Я много времени посвятил пьянству, курению. Но вот уколы боялся делать, правда. А теперь даже и не курю...