Партийное поле поросло быльем

Приняв в пожарном порядке законопроекты о продлении полномочий президента и депутатского корпуса, Госдума занялась изменениями процедуры формирования Совета Федерации: первое чтение прошло в минувшую среду. Днем раньше на Охотный ряд поступили законопроекты, которые дают партиям, победившим на региональных выборах, право выдвигать кандидатуры губернаторов. Со дня на день ожидается внесение еще одной серии поправок, на этот раз в закон о партиях.

Эти изменения, нацеленные на аккуратную корректировку политической системы, обсуждаются экспертным сообществом с 5 ноября, когда Дмитрий Медведев озвучил их в послании Федеральному Собранию. Весь спектр оценок – от бессмысленного "одобрям-с" до обличений "преступного режима" – в достаточной мере представлен в информационном поле. Тем не менее, суть и цели президентских инициатив остаются непонятны публике. Более того, чем больше говорится на эти темы, тем труднее выцепить смысл происходящего. Взять хотя бы закон о партиях. Зачем, спрашивается, снижать минимальную численность партий, которая была повышена совсем недавно? А если уж решили снижать, то почему всего на пять тысяч человек с перспективой еще одного столь же незначительного снижения в неком отдаленном будущем?

Трудно не согласиться с политиками, полагающими, что существенной разницы между 50, 45 и 40 тысячами нет; тот, кто способен мобилизовать 40 тысяч, сумеет подтянуть еще десять. Повышение численного барьера было затеяно в свое время для того, чтобы уменьшить число мелких партий и остановить процесс их бесконтрольного размножения. Эта задача вполне успешно решена: благодаря усилиям политтехнологов и бдительности Минюста в стране осталось всего три внепарламентских партии - "Патриоты России", "Яблоко" и недавно созданное "Правое дело".

В декабре 2007 г., сразу после парламентских выборов, их было несколько больше, и, судя по всему, вопрос тогда стоял так: "зачищать" или укрупнять. Но накануне президентских выборов было не до того, и ситуацию оставили в подвешенном состоянии. В августе приключилась война на Кавказе, спровоцировавшая внешнеполитические сложности, а следом страну накрыл финансовый кризис, чреватый внутренними напряжениями. К моменту подготовки окончательной версии президентского послания уже было ясно, что все это всерьез и надолго. В такой ситуации президент был вынужден определиться с генеральной стратегией: либо "закручивать гайки" и укреплять централизацию "на всех фронтах", либо хотя бы символически поделиться полномочиями с оппозицией, вернуть ее в политику и предложить ей разделить ответственность.

Судя по всему, Медведев выбрал второй вариант – и не для того, чтобы, как утверждают конспирологи, укрепить свое положение, совершив "подкоп" под прежнюю партийную систему, а потому, что в ситуации системного кризиса власти необходимо опираться на все общество. Ведь сегодня мало кто сомневается в том, что парламентские партии представляют далеко не все группы населения. "Единая Россия", хотя и претендует на роль партии большинства, во многом так и осталась партией чиновников. Не многим лучше и "Справедливая Россия". КПРФ не в состоянии объединить весь левый спектр, а ЛДПР вообще является партией одного, пускай и весьма талантливого политика.

В ситуации стабильности этот расклад никому не мешает: граждане исправно голосуют за находящиеся на виду партии, и те работают в парламенте, принимая нужные законы. До поры до времени это всех устраивало. Однако сегодня нет никакой уверенности, что эта система сохранит устойчивость в случае осложнения ситуации.

Здесь будет нелишним напомнить о кризисе 1998 г., когда Госдуме удалось сорвать сценарий возвращения на пост премьера Виктора Черномырдина и вынудить Кремль к компромиссу. Именно в Думе, продемонстрировавшей готовность идти на конфликт с Кремлем, родилась идея выдвинуть на пост Евгения Примакова и сформировать фактически коалиционное правительство. И при всей неоднозначности оценок его эффективности нельзя не признать, что процесс превращения финансово-экономического кризиса в социально-политический был остановлен именно принятием этого решения.

Способна ли на нечто подобное нынешняя Госдума? На этот счет есть очень большие сомнения, прежде всего, потому, что за последние годы парламент действительно превратился в машину для голосований, а спикер парламента позволяет себе заявлять, что "Госдума – не место для дискуссий". Но там, где не ведутся дискуссии, не могут родиться и нетривиальные решения, а они скоро могут понадобиться.

Отмеченное еще два года назад сближение маргинальных лидеров правой и левой оппозиции, разумеется, является плодом политтехнологической мысли. Но откуда взялась эта мысль? Очень похоже, что в ней отразились процессы, происходящие в обществе: люди, чувствующие себя изгоями в собственной стране, инстинктивно сбиваются вместе, несмотря на существенные, но чисто теоретические разногласия. А практическая политика предлагает всем недовольным, независимо от их взглядов и предпочтений, вполне конкретные действия вроде "маршей несогласных". При этом старый электорат "Яблока" и СПС вряд ли согласится присоединиться к противоправным действиям, практикуемым "лимоновцами" и левыми радикалами. Но под обаяние бунта легко попадает молодежь, которая не представляет себе, что значит цивилизованное участие в политическом процессе.

Впрочем, этого цивилизованного процесса сегодня и не существует, как нет среди лидеров партий людей, способных повлиять на умонастроения общества. Принято считать, что подобным авторитетом обладает Владимир Путин, но одного человека на такую большую страну мало. К тому же совершенно не понятно, насколько устойчив его статус национального лидера, сформированный во времена, когда дела шли хорошо и элиты не только жили сами, но и давали жить остальным. Сегодня эта благостная картина мира разрушена, и в стране хватает людей, готовых заняться свержением былых авторитетов.

В то же время на политической сцене нет ни одного независимого политика, пользующегося уважением у здравомыслящей части граждан или способного формировать это здравомыслие. Окостенение властной вертикали и партийной системы спровоцировало появление тромбов, забивших все артерии, через которые во власть могла бы поступать свежая кровь. Нет в стране и каналов, через которые власть могла бы установить обратную связь сообществом.

В этом смысле расширение возможностей малых партий может оказаться весьма полезным, но только в том случае, если они будут работать "на земле" и добьются реальной самостоятельности. Однако, судя по тому, каким образом шел обор лидеров недавно созданного "Правого дела", надежд на это немного. Дмитрий Медведев, похоже, вполне понимает масштаб имеющихся проблем, но еще не осознает, что сломать порочную систему, используя сформированные ею методы, невозможно.