Разобщенность – главная черта россиян

А ведь начался год с беспрецедентных для постперестроечной России с событий: возмущенные законом о "монетизации льгот", на улицы стихийно выходили сотни человек. Пенсионеры перекрывали дороги, митинговали перед администрациями и требовали вернуть натуральные льготы на проезд в транспорте. Однако их порыв не был поддержан гражданами. Власти, в первые дни испытавшие шок – как это, кто-то вышел на улицу в эпоху общей стабилизации, – затем быстро сориентировались. Часть натуральных льгот вернули, где-то на региональном уровне добавили денежных компенсаций, и выступления утихли сами собой... Так началась и закончилась "ситцевая революция".

Ситуация разрешилась в чисто советском духе. Неприятное населению решение довели до состояния паллиатива, то есть частично вернулись к старому состоянию, но и саму реформу не отменили. В результате ни пенсионеры не добились своих целей, ни оппонировавшая им власть.

В плане анализа состояния российского общества как раз апатия основной части населения по поводу 122-го закона составила главный итог случившегося. Народ устал от перемен, неплохо относится к сегодняшней обманчивой стабильности и плевать хотел на проблемы других. Идеология индивидуализма живет и постепенно побеждает.

Одновременно с "монетизацией" началась реформа здравоохранения, спорная и до конца не понятная. Как еще иначе оценить, если в ходе ее реализации хотят уничтожить педиатрию, закрыть маленькие больницы и фельдшерские пункты на селе? Вместо худо-бедно работавшей системы предлагается строить огромные больничные комплексы в административных центрах (как туда люди будут добираться, особенно когда требуется срочная помощь?) и ввести институт врачей общей практики, которых в России практически никогда не было.

С большой помпезностью в первой половине года вся страна готовилась к 60-летию Победы. Торжества опять-таки были выдержаны в советской традиции. А после праздника о ветеранах, как всегда, забыли...

25 мая этого года мы узнали, что бывает, если в Москве выключить электричество. Горько усмехались жители Приморья, Северного Кавказа и десятков других регионов, еще раз убедившись, что Москва – это вовсе не Россия. Попробуй, отключи ей свет – такой вой подымается...

Кстати, то же самое повторилось уже осенью, только в новом ракурсе. После объявления инициативы Минобороны по уменьшению количества отсрочек в связи с уменьшением срока службы с 2008 г. реакция со стороны регионов последовала разная. В Москве, Петербурге и еще паре крупных городов главенствовало критическое настроение. Тут упирали на факт сокращения отсрочек. В провинции, особенно в сельской местности и малых городах, дающих основной призывной контингент, к законопроекту отнеслись с большим пониманием, акцентируя внимание на сокращении срока службы до одного года.

Начало осени ознаменовалось усилением национальной нетерпимости. Убийство перуанского студента в Воронеже, убийство студента-грузина, занимавшегося в Петербурге правозащитной деятельностью в отношении национальных меньшинств, участившиеся избиения и конфликты на национальной почве не могу не свидетельствовать в пользу тезиса об усилении шовинистических настроений в обществе. Сюда же может быть отнесено и настороженное отношение большинства россиян к мигрантам. Эти настроения пока не оформились в какую-либо общественную идею, но от остального мира многие из нас уже пытаются отгородиться высоким забором неприятия "чужих".

Крайне интересна и показательна религиозная ситуация в стране. 2005-й стал годом полуофициального признания "протестантского фактора"; один из руководителей российских баптистов Ряховский даже вошел в Общественную палату – такого уровня представительства протестанты в России не добивались никогда. Протестантские общины разных толков успешно прирастают сотнями новых членов, в части регионов численно обгоняя православных. А исторически слабая в миссионерском отношении РПЦ, похоже, окончательно выбрала путь сближения с властью. Думается, не имей сегодня РПЦ значительного административного ресурса, тезис о России как православном государстве можно было бы поставить под сомнение.

От религиозных организаций перейдем ко всем остальным. Опыт общения с некоммерческими организациями показывал, что это самая интересная в плане социальной динамики часть общества. Сектор НКО развивался, здесь было много идей замыслов, в то время как большинство россиян просто зарабатывали себе на жизнь. Мы не склонны обвинять наших граждан в отсутствии активной позиции, пусть каждый занимается тем, чем ему больше нравится. Но НКО действительно продуцировали новую реальность, в которой люди становились самостоятельней и учились, в кои-то веки в России, защищать свои права. Крест на поступательном развитии третьего сектора поставили поправки к закону об НКО. Риторика руководства страны, из года в год твердящего о построении гражданского общества, не спасла общественные организации от попадания под контроль чиновников, более всего известных мздоимством и любовью к волоките.

Наконец, 2005 год выявил явную тенденцию на отход от тысячелетней российской практики существования патерналистских отношений государства и общества. Власть больше не хочет быть всем нам мамой-и-папой – строгим, но с претензией на справедливость родителем. Все, дорогие сограждане, живите, как хотите, точнее, как позволяют вам ваши доходы. И чтоб никакой гражданской активности, дабы чего не вышло! В условиях разобщенности общества тактика вполне адекватная. Вопрос, куда она приведет.