Франция подписала приговор – себе и остальной Европе

Беспорядками и революциями Францию не удивишь – это ее многовековая традиция. На днях в этой стране произошла очередная мини-революция – президент и правительство капитулировали перед разгулявшейся толпой, возглавляемой профсоюзами. Ударной силой выступали на сей раз не санкюлоты и не иммигранты (хотя последних тоже было немало), а студенты, вполне французского происхождения. Всего по стране бастовало и хулиганило свыше 3 млн человек. И они добились того, чего хотели: президент Жак Ширак фактически отменил только что принятое им стратегически важное решение. И теперь начатая реформа, похоже, закончится просто очередными субсидиями.

По какому поводу революция, товарищи?

Причиной общенационального конфликта во Франции стала реформа трудового законодательства, проводимая в рамках европейских структурных реформ с целью либерализации рынка труда. Трудовое законодательство стран ЕС слишком хорошо защищает работника – так, что работодатель, например, оказывается в затруднительном положении, желая уволить неугодного сотрудника: уж очень это сложное и дорогое мероприятие. Такое положение вещей отрицательно сказывается на экономическом росте и, как следствие, способствует увеличению безработицы, особенно среди молодежи (23%). Ведь работодатель сто раз подумает, прежде чем взять на работу молодого неопытного сотрудника, чтобы не иметь проблем с увольнением, если он его не устроит.

Правительство Доминика де Вильпена, желая как-то исправить ситуацию, разработало и провело через парламент законопроект, призванный убить сразу двух зайцев: уменьшить безработицу и облегчить увольнение молодых сотрудников – так называемый "закон первого найма". Основная его идея состоит в том, что каждая французская компания, в штате которой числится более 20 работников, будет обязана ежегодно нанимать человека моложе 25 лет, не имеющего опыта работы по специальности, причем молодежная квота увеличивается пропорционально размеру компании: например, предприятие со штатом в 250 человек обязано нанимать каждый год 12 молодых людей, в противном случае с него будет взыскиваться дополнительный налог. Однако при этом работодатель наделяется правом уволить молодого сотрудника в течение первых двух лет его работы без лишних формальностей – без объяснения причин и крупного выходного пособия.

Французская молодежь из всего законопроекта вынесла для себя только одно – что ее хотят лишить каких-то гарантий в области трудового права (а конкретно – той сложной и дорогой процедуры увольнения, которая в настоящее время мешает работодателю быстро "маневрировать" своим персоналом). Выступления потенциальных молодых работников – то есть, студентов – начались сразу же, как только законопроект о "договоре первого найма" появился в парламенте – два месяца назад. Тогда они захватили и слегка разгромили Сорбонну. Таким образом молодежь выразила беспокойство о своем будущем. Однако правительство было непреклонно и, несмотря на продолжавшиеся акции протеста (в т.ч. столкновения с полицией, забастовки работников транспорта), довело начатое дело до конца: документ лег на подпись к президенту. В начале апреля Ширак его подписал, правда, с некоторыми оговорками, которые представляли собой, по сути, первые уступки бунтующим.. Президент сократил срок "облегченного" увольнения до одного года и предписал работодателям все-таки объяснять увольняемым причины своего решения. Кроме того, он обещал еще раз проконсультироваться с профсоюзами до вступления закона в силу. Но бунтующих, к которым, кстати, присоединились практически все оппозиционные левые партии, эти уступки не удовлетворили. Последовала новая волна протестов – настоящий шквал, под натиском которого французское руководство дрогнуло.

Закон умер, да здравствует... премьер!

Нет, формально Ширак не отозвал закон. Ведь его верный премьер Вильпен как-то сгоряча пригрозил, что в таком случае уйдет в отставку. И президент распорядился – чтобы и овцы были целы, и волки сыты – переписать закон. Хотя, по сути, это значит именно отклонение от вильпеновской концепции, поскольку, по всей видимости, в новую редакцию идея "облегченного" увольнения не войдет.

Вместо этого в ней предусматривается, что государство будет субсидировать работодателей, принявших на работу низкоквалифицированную и недостаточно образованную молодежь из "неблагополучных" районов. Французское правительство обещает выплачивать по 400 евро в месяц в течение первого года и по 200 евро в месяц в течение второго года работы таких сотрудников. Уже подсчитано, что подобная забота о молодых иммигрантах (а именно они в основном попадают в категорию "малообразованных и неблагополучных") обойдется казне в 150 млн евро в год, которые разумеется, не заложены в бюджет. Но Вильпен изыскал необходимые средства: он планирует повысить налогообложение табачных изделий, чтобы заставить таким образом молодежь (основных курильщиков) косвенно расплатиться за трудовые гарантии. Впрочем, не факт, что эти идеи станут законом, ведь "уличная оппозиция", хотя и одержала победу над властью, не спешит складывать оружие. Крупнейший студенческий профсоюз UNEF заявил, что занимает выжидательную позицию. Ждать ему недолго: новая редакция нашумевшего закона должна появиться на свет сразу после пасхальных каникул. Впрочем, уже сейчас можно сделать некоторые выводы.

Ген гражданского неповиновения или политическая интрига?

Во-первых, следует признать, что французская власть поддалась неконституционному давлению толпы, приняв ее условия вопреки своей экономически оправданной политике. Впрочем, причиной такой податливости может быть вовсе не малодушие, а историческая память: ведь за последние два с лишним века французские руководители не раз теряли власть и даже собственные головы под "давлением" толпы... С другой стороны, и французский народ, составляющий эту толпу, за тот же период приобрел, очевидно, очень сильный "революционный ген", который проявляется теперь при каждом удобном случае. Иные называют это зрелостью гражданского общества, иные – отсутствием уважения к конституции и выбранной власти. А прошлая осень показала, что этот "ген" неплохо усвоили и иммигранты, громившие и терроризировавшие французские предместья. Однако на этот раз правительство отступило перед толпой, и этот факт, как полагают эксперты, еще не раз "аукнется" ему: Париж может превратиться в заложника толпы. Давление на него будет усиливаться, ведь отныне не только студенты и левая оппозиция, но и огромная исламская диаспора Франции (5-6 млн человек) убедилась в том, что уличный бунт может принести победу над властью.

Кстати, обозреватели подметили подозрительную схожесть выступлений против закона о "договоре первого найма" и прошлогодних "иммигрантских" беспорядков: методы борьбы и состав участников были примерно одинаковыми. Делается даже предположение, что вооруженную борьбу с законопроектом инициировали (или, по крайней мере, ожесточили) те же силы, которые прошлой осенью взбаламутили исламскую диаспору во Франции.. То есть, это может быть всего лишь продолжением той борьбы, которую иммигранты начали в прошлом году. И действительно, если судить по ее итогам, то победили именно они. Ведь новый предлагаемый проект закона в гораздо большей степени отвечает интересам иммигрантов, чем первый вариант. Сами же французские студенты остались, как говорится "при своих", ничего не потеряв и не получив.

Впрочем, говоря о том, что (или кто) стоит за беспорядками, нельзя не упомянуть и политическую борьбу. Хотя бы тот факт, что в разгар сопротивления закону о "договоре первого найма " лидеры французской социалистической партии (в частности, мэр Парижа Бертран Делано, лидер фракции социалистов в национальном собрании Франсуа Олланд, бывший министр национального образования Жак Ланг), а также французские коммунисты (во главе с генеральным секретарем КПФ Мари-Жорж Буффе) перешли от оказания моральной поддержки протестующим студентам к открытому участию в акциях протеста. Не менее примечательным фактом было и некое "двоевластие", сложившееся в стране в период наиболее ожесточенного противостояния. Министр внутренних дел Франции Николя Саркози, давний оппонент и потенциальный конкурент Вильпена в будущей президентской гонке, по наблюдениям обозревателей, обладал большей властью над бунтующей страной, чем сам премьер-министр. Несмотря на то, что именно Саркози железной рукой подавлял очаги восстания (как прошлой осенью, так и нынешней весной), студенческий профсоюз согласился вести переговоры именно с ним, а не с Вильпеном. Поэтому кто бы ни стоял за беспорядками, очевидно, что они принесли дивиденды вполне конкретным политическим силам и фигурам. Власть же осталась в явном проигрыше.

Франция неисправима

Еще один вывод заключается в том, что Франция, стоявшая некогда у истоков европейской интеграции, теперь (в силу своих внутренних проблем) все чаще становится тормозом общеевропейской политики и экономики. Так, она второй раз менее чем за год "обламывает" Европейский союз в его проектах. Прошлым летом на референдуме провалила проект европейской конституции, а теперь фактически срывает проведение общеевропейских реформ по либерализации рынка труда: эксперты указывают, что Франция подала другим "плохой пример" в этой области. Теперь под угрозой оказалась, как минимум, политика либерализации трудовых рынков Германии и Италии, а в худшем случае – все усилия по оживлению экономического роста в ЕС. Что же касается самой страны, то ухудшение макроэкономических показателей практически неизбежно. Во-первых, трудовое законодательство Франции в итоге не получит изменений, необходимых для стимулирования деловой и инвестиционной активности. А во-вторых, сами бунты и забастовки подрывают доверие инвесторов. Они же создадут, очевидно, проблемы и туристическому бизнесу.

И последнее. Новый вариант нашумевшего закона разработан в удивительно "французском духе": вместо отвергнутой студентами либерализации рынка труда (т.е. усиления рыночных механизмов) предлагается прямо противоположное, но до боли родное – государственное субсидирование. Как и в промышленности, как и в сельском хозяйстве... Конечно, все эти сферы нуждаются в государственной поддержке, но если субсидирование становится главным способом решения проблем, то экономическая эффективность и конкурентоспособность всей системы неизбежно падает.