Российская армия – примитивное общество

Случай с курсантом Челябинского танкового училища Андреем Сычевым стал очередным страшным поводом к тому, чтобы обратить внимание общественности на феномен "дедовщины". Проблема уходит корнями в советское прошлое – первые официальные упоминания о "казарменных хулиганствах" относятся к началу 60-х гг. прошлого века. С тех пор неуставных отношений становилось все больше, а военное ведомство предпочитало замалчивать происходящее.

В духе давно сложившейся традиции реагирования на происшествия в военном ведомстве, власти пообещали "разобраться по всей строгости закона", "жестко наказать виновных" и прочее. Возможно, на этот раз действительно разберутся и накажут – слишком широкий резонанс получило "дело Сычева".

По словам Александра Петрова, замдиректора московского представительства международной правозащитной организации Human Rights Watch, около трех лет исследовавшей проявления неуставных отношений в российской армии, причина дедовщины – "катастрофически запоздавшие реформы армии. Армия как структура застыла на уровне 50-60-х гг. прошлого столетия. Армейские начальники любят повторять, что армия – слепок общества. Но это не так, общество за последние годы сильно изменилось". Среди организационных проблем: отсутствие офицеров в казармах, которые могли бы препятствовать проявлениям неуставных отношений, недоступность правосудия в войсках. Военные суды в России имеют двойное подчинение – прокуратуре и Министерству обороны, что мешает им быть независимыми.

И все-таки, после всех формальных объяснений остаются вопросы. Почему неуставные отношения существуют именно в таком гипертрофированном виде? Парадоксально, но "дедовщина" в России не становилась объектом исследовательского интереса. Скажем, на Западе проявления неуставных отношений в армии активно изучаются, хотя их "дедовщину light" не сравнишь с нашей. Первым брешь в заговоре молчания вокруг истинных причин и значения это явления пробил этнограф Константин Банников, издавший в 2002 г. труд "Антропология экстремальных групп. Доминантные отношения военнослужащих срочной службы в Российской армии".

Армия представляет собой механически консолидированную среду. Самые разные люди из самых различных мест призываются защищать Родину. Родина в ответ проводит жесткую унификацию, подавление индивидуальности, которое можно назвать десоциализацией (потерей накопленных в ходе жизни навыков адаптации в обществе). Практика десоциализации граждан используется всеми государствами. Вас лишают статуса, ограничивают в правах при попадании в места заключения, при поступлении в ту же армию или в случае введения режима чрезвычайного положения. Новобранцев и зэков максимально лишают индивидуальности: бреют наголо, выдают униформу, заставляют подчиняться приказам, зачастую лишая даже имени, которое заменяет номер. Заключенные лишаются прав за совершенные преступления, в чем институты власти видят справедливое возмездие. Новобранцы – во имя обеспечения обороноспособности страны. По идее, государство обязано тут же провести ресоциализацию, внушив им правильные ценности. В России это получилось не до конца. Лишать мы прекрасно лишаем, но Устав Вооруженных сил, призванный регулировать отношения внутри армейского сообщества, не работает.

На его место приходят в буквальном смысле неуставные отношения. "Дедовщина" – модель самоорганизации по архаическому сценарию. Отношения доминирования и подчинения естественным образом складываются в любом обществе. При отсутствии иных основ для формирования сообщества военнослужащие вынуждены обращаться к силовым методам воздействия друг на друга – это древнейший и самый понятный способ. Соответственно, сообщество получается варварским, а насилие – тотальным.

Как пишет Банников, "люди в экстремальных группах вынуждены как-то сосуществовать и, значит, решать проблему преодоления деструктивности. То есть налаживать конструктивные отношения. Поэтому за деградацией следует регенерация, в ходе которой мы наблюдаем процесс формирования новых правил и норм, новой иерархии, новой системы знаков и символов и, наконец, новых культурных традиций".

Этнографические параллели с примитивными обществами объясняют значительное количество на первый взгляд нелогичных или абсурдных явлений армейской жизни. Структурно "дедовщина" в точности повторяет модель трехэтапной инициации в древних обществах. На первом этапе человек (новобранец) лишается индивидуальности, после чего вступает в годичный период переходного состояния второго этапа – солдат-первогодок, на третьем этапе происходит посвящение в полноценные члены сообщества ("деды"), сопровождающееся ритуальными действиями.

Почему новобранцы в массе своей соглашаются на год пребывания в настоящем аду? Они прекрасно осознают свою незавидную роль, объясняет Банников, но знают, что по прошествии года смогут приобрести новый, уже привилегированный статус. Опрошенные исследователем солдаты первого года службы высказывались против физического насилия со стороны старослужащих, но, что характерно, за сохранение различий между "дедами" и новобранцами. Иначе нельзя, ведь всякое архаичное общество нуждается в опознавательных знаках принадлежности.

Это далеко не единственные примеры, свидетельствующие о построении в казармах закрытого сообщества примитивного (с точки зрения эволюционного и социального развития) типа, в котором насилие выступает основной движущей силой.

Закрытость армии породила настоящего монстра. Одичавшие без государственного присмотра племена выработали людоедскую тактику выживания. Никакие "усиления мер" не помогут победить "дедовщину", потому что эта система постоянно самовоспроизводится (вчера издевались надо мной, сегодня пришло время издеваться мне). Рецепт лечения давно известен – профессиональная армия на контрактной основе. О переходе к ней торжественно объявили еще десять лет назад, а воз и ныне там...

Первым шагом к искоренению неуставных отношений в армии должны стать не показательные процессы и не создание еще одного карательного института – военной полиции, а допуск государственных правозащитников в казармы. По информации нашего источника в Министерстве обороны, пожелавшего остаться неизвестным, летом 2005 г. Сергей Иванов подписал протокол взаимодействия с ведомством Уполномоченного по правам человека в РФ, но через некоторое время дезавуировал соглашение. Какие-то "секреты в казармах" оказались важнее.