За Беслан наказали "помощников стрелочника"

"Yтро": Станислав Магомедович, ваша комиссия работает параллельно с парламентской комиссией Федерального Собрания РФ, которую возглавляет Александр Торшин. Какие задачи вы решаете?

Станислав Кесаев: Мы расследуем обстоятельства, связанные с терактом в Беслане. В нашу комиссию, полномочия которой определены парламентом республики, вошли очевидцы тех страшных событий. Лично я был в Беслане через 10-15 минут после захвата школы и находился там до последнего дня. Наша задача – зафиксировать, проанализировать факты и сделать выводы. Мы сделали запросы в различные федеральные ведомства. От МВД и ФСБ ответы получили, а вот от МЧС республики – нет, что лично у меня вызывает некоторое удивление. То, что я видел собственными глазами, позволяет говорить о не очень удачной, мягко говоря, работе при тушении пожара в школе и других фактах. Мы должны описать, как террористы попали на эту территорию. Мы задаем вопросы: кто они были, откуда пришли, почему это произошло и что надо сделать для того, чтобы трагедия не повторилась? С федеральной комиссией у нас существует обмен информацией.

Интересно, но в отчетах различных ведомств присутствуют нестыковки. Мы видели это и на месте событий. Скажем, нас интересует, почему в час дня с минутами третьего сентября, когда раздались два первых взрыва, произошел третий, самый сильный, после которого начался пожар. Мы пытаемся анализировать это. Никто же не запрещает нам выразить свою позицию.

"Y": В чем конкретно выражаются упомянутые вами нестыковки в действиях различных ведомств во время бесланской трагедии?

С.К.: Несогласованность действий различных, в том числе силовых, ведомств была видна невооруженным глазом, и не надо быть Верховным главнокомандующим или супергенералом, чтобы понять это. Я позволю себе утверждать, что в Беслане каждый вначале тянул одеяло на себя в плане проведения операции, а может быть, просто тянул время. Потом же, когда дело дошло до того, что случилось, все начали уходить в сторону. И все же, я надеюсь, у нас не должно получиться, как на "Норд-Осте": огромное количество трупов, ни одного виновного за это, а только одни награжденные...

"Y": Но виновные уже есть – привлечены к ответственности ряд начальников милиции районного звена в Северной Осетии и Ингушетии...

С.К.: Начальник, скажем, райотдела милиции, – это даже не стрелочник, а помощник стрелочника. Да, в тот день он, может, чего-то не обеспечил. Но начальник райотдела милиции в меньшей степени отвечает за административную границу.

"Y": Кто же тогда должен нести ответственность?

С.К.: Скажем, руководители чуть выше начальников райотделов. В частности, мы не можем понять, если ли у нас в МВД Северной Осетии структура по охране административных границ? Сейчас кто-то пытается обвинить республиканский парламент, что мы не дали дополнительно 400 млн руб. на содержание полка по охране административных границ Северной Осетии. Но мы – дотируемая республика. И когда российские, в том числе милицейские, чины поднимают себе денежное содержание в Чечне, то автоматически это перекладывается на нас. Наш бюджет такого не выдерживает. И обвинять нас, что мы не в состоянии прокормить структуры по охране границ, нелогично. Вы знаете, что количество милиционеров в Северной Осетии намного выше российских стандартов? У нас в республике на 7 человек приходится 1 милиционер! А толку от этого?.. Круговая порука, которая существует в этой системе, меня настораживает.

В страшные дни Беслана большинство милиционеров вели себя достойно. Но до этого они вели себя недостойно, потому что ненормально, когда по территории республики спокойно проезжают вооруженные люди. Тем более с учетом того, что дорога, по которой приехали террористы, хорошо контролируется силовыми структурами на предмет того, чтобы пойти и отнять деньги. Это дорога, по которой возят нелегальную нефть, и об этом знают все.

Я убежден, что такое количество жертв в Беслане вызвано не до конца профессиональными действиями структур, которые были призваны охранить, спасти и сохранить жизни людей. Повторяю: не снят с повестки вопрос с третьим взрывом, как и вопрос о том, откуда появились тубусы от огнеметов, которые следствие не хочет учитывать, идя на различные процедурные уловки.

"Y": Похоже, до сих пор остается неясным, сколько всего террористов действовало в Беслане. Школа №1 насчитывала несколько корпусов, отдельных аудиторий, подсобных помещений (котельная и т.д.), внутренний двор. Нужно учесть, что часть террористов должны были держать заложников под дулами автоматов в спортзале, часть – отдыхать, часть – контролировать периметр и подходы. 32 террориста (число, озвученное Генпрокуратурой) просто не могли контролировать такую обширную территорию и такое количество заложников.

С.К.: Все верно, 32 человека не покрывают эту территорию. Но Генпрокуратура формально права, когда говорит – дайте нам адреса, явки, фамилии, пароли и т.д. А этого не получается. Но все же свидетельства есть. Учительница школы №1 чуть задержалась и не успела на линейку. Когда она вышла из дома, то увидела цепочку людей, которая бежала к школе и окружила ее. По оценкам педагога, их было не менее пятидесяти. Она говорит: я работаю с детьми, глаз наметан, и могу определить число людей. Следственного эксперимента я не могу с ней проводить. Но если докапываться до истины, то этот следственный эксперимент просто необходим.

"Y": Почему же до сих пор эти действия не проведены?

С.К.: Этот вопрос предназначен другому ведомству.

"Y": А вы туда обращались?

С.К.: Я сделал бумажные запросы, но ответа пока не получил. Со мной не хотят разговаривать на эту тему. Более того, меня даже пытались допросить в качестве свидетеля! Я понимаю, что нахрап у нас в стране стал формой работы, но он же не должен быть формой ведения следствия. А у нас заместитель генпрокурора России Колесников говорит о тех, кто называет число больше, чем 32 террориста, как о провокаторах.

"Y": Итак, число террористов, орудовавших в Беслане, пока только предстоит установить. Есть еще один принципиальный момент – многие в Северной Осетии не исключают, что части из тех, кто захватил школу, удалось уйти.

С.К.: И я в этом совершенно не сомневаюсь. Есть косвенные показания женщин – бывших заложниц, из тех, кто находился в спортивном зале. Они утверждают, что 2 сентября там появились новые люди (террористы). Было видно, что они пришли с территории школы; они разговаривали между собой, и можно было понять, что кто-то из них уходит. Они не то, чтобы прощались. Но было видно, что одни наказывали другим, что, где и кому сказать...

"Y": То есть у террористов были смены?

С.К.: Опять-таки, есть показания заложников, но нет фактов. Но заложникам было видно, что одна группа террористов уходит. И еще один момент. Так, депутат Маркелов говорит, что он подходил к школе со стороны железной дороги. Если можно верить депутату, то почему нельзя предположить: если один мог подойти и спокойно уйти, то почему не могли взять и уйти другие? Тем более что охрана со стороны железной дороги была самой непонятной частью кольца. Там открытая местность, и выставлять бойцов в качестве охраны – значит выставлять их под обстрел. И когда у военных спрашиваешь, где прятались солдаты, они отвечают – где придется.

"Y": По свидетельству очевидцев, уже после серии взрывов в школе, когда вокруг шла ураганная стрельба, после того, как террористы ударили по машине, вывозившей тела погибших, из гранатомета, но не попали, офицеры спецназа ФСБ пытались определить, кто – военные, милиционеры или ополченцы – действовали на том или ином участке против террористов. Получается, что "Альфа" и "Вымпел" не успели к началу развязки?

С.К.: Профессионализм руководителей силовиков в Беслане под вопросом. Например, когда 2 сентября спецназ начал проводить учения в селе Фарн через реку Терек, народ запаниковал – мол, террористы пришли и с той стороны. Или когда спецназ отводили в военный городок "Весна" для отработки взаимодействия с бронетехникой. При мне спецназовцы бежали, на ходу одевая амуницию. Это какую голову надо было иметь руководству? Не верили, что будет штурм? Ведь всегда нужно просчитывать и учитывать все варианты. И если кто-то уходит на тренировку, они должны быть подстрахованы и взаимозаменяемы. Но у нас такая страна, где в присутствии Верховного главнокомандующего проводят показательные стрельбы и при этом не запускаются ракеты, а он говорит – я вам даю два месяца, вы потренируйтесь... Не ту страну назвали Гондурасом.

"Y": Вокруг школы в тот момент, когда началась операция по спасению заложников, находились вооруженные люди – не военные, милиционеры и сотрудники спецслужб, а те, кого можно назвать ополченцами. Что за структуры представляли эти люди?

С.К.: То, что рядом с силовиками находились вооруженные люди и никто не смог или не захотел изменить ситуацию, уже говорит о слабости той власти, которую мы представляем. Одни не верят профессионалам, а профессионалы не верят в свой профессионализм. Если бы люди чувствовали себя защищенными, то они не имели бы оружия. Но есть и другая сторона вопроса – недавно в Северной Осетии проводилась кампания по сдаче оружия и боеприпасов. За несколько месяцев 2004 г. сдали на 29 млн рублей. Но людям не заплатили ни копейки за это, хотя обещания лились рекой. И люди в очередной раз убедились, что власть их обманывает. Хотя эта общероссийская кампания проводилась в рамках МВД.

Нельзя перекладывать ответственность на людей с оружием, которые, якобы, мешали профессионалам. Подсчитали, что каждые 4 секунды из огня вытаскивали человека! Такова была скорость спасения благодаря тому, что рядом находились люди. Они были с оружием, пытались спасти своих близких. Простите, но в нашей стране нет ни одного прецедента удачного спасения заложников...

"Y": Официально утверждалось, что вокруг захваченной школы пытались создать чуть ли не два кольца оцепления. Как это происходило на самом деле?

С.К.: Я не большой военный специалист. Я находился со стороны райотдела и помогал правоохранителям оттеснить народ как можно дальше, выставить оцепление. Хотя классического оцепления там, пожалуй, не было, люди ходили. А уж со стороны железной дороги однозначно. Там самый большой участок, и ночью можно было делать все, что хочешь. Тем более, у террористов было преимущество – они заявили, что будут убивать заложников за своих убитых. Кто же из командиров станет выставлять своих солдат в оцепление, чтобы их просто отщелкивали, как орехи?

Есть хронология действий подразделений 58-й армии, я выслушал показания ее командующего, но оглашать их не могу. Но, как гражданин, задаю военным вопрос – почему по школе стреляли танки? Было произведено 7-8 выстрелов.

Остаются и другие вопросы. Из радиопереговоров я слышал, что террористы переодеваются в спортивную одежду и уходят. Потом в школе нашли большое количество камуфляжа. Даже бирки сдирали с американского камуфляжа в качестве доказательства. Но никого из следователей это не заинтересовало! Зато для показа президенту появилась гора оружия, причем его количество не совпадало с количеством трупов.

У людей есть вопросы к высшим чинам страны. Например, где в момент теракта были главы МВД и ФСБ Нургалиев и Патрушев? По моей информации, руководители силовых ведомств России по сей день не почтили своим вниманием федеральную парламентскую комиссию по Беслану. Сняли несчастного генерала Валеру Андреева, которому по правительственной телефонограмме было предписано начать руководить операцией в 13:00 2 сентября. А где государственный документ на этот счет? Выходит, что с 1-го по 2-е сентября официального руководителя операцией по освобождению заложников не было! Александр Сергеевич Дзасохов – не руководитель операции по закону. По факту он, как глава республики, дергался и делал все, что мог. Но генералы не очень-то с ним хотели разговаривать. Еще один вопрос, который задают нам люди в республике: почему президент прилетел в Беслан ночью, посмотрел и улетел? Ему не было что сказать согражданам днем?

Думаю, что многие детали трагедии в Беслане мы узнаем позже. Вот нам говорят: в Назрани уничтожен человек, принимавший участие в организации этого теракта. Как установили его участие, если все террористы были уничтожены? У трупа спросили? Хотя сколько у нас "убивают" Басаева, а он каждый раз вылезает на экран...

"Y": Комиссия парламента Северной Осетии стремится установить личности террористов. Какие особенности и детали были установлены во время расследования и сбора материалов на этот счет?

С.К.: Вопрос о личностях террористов мы задаем не для того, чтобы порадовать наблюдателей за взаимоотношениями осетинского и ингушского народов. Во время событий в Беслане некоторые умники спрашивали, пойдут ли осетины на ингушей, то есть полагали, что мы поведем себя, как туземцы. Отвечу как в еврейском анекдоте: "Не дождетесь".

Происхождение террористов нас особенно интересует, так как мы собираемся бороться с корнями преступности. Когда говорят, что у преступника нет национальности, это литературное выражение. А в криминологии все по-другому. Необходим анализ, характеристики личности и т.д. Тогда и возникает вопрос: почему большая часть боевиков – мои соседи? Значит, в системе ценностей этих людей было допущено, что можно пойти к соседям и творить все что угодно, потому что мы считаемся врагами.

"Y": Какой главный урок, на ваш взгляд, получила страна после страшных событий в Беслане?

С.К.: Главный урок: так дальше жить нельзя в этой стране. Вот, после Беслана у нас стали укреплять вертикаль власти. Жесткая вертикаль – это, возможно, хорошо, но у всего жесткого есть одна проблема – ломается быстро. А в федеративном государстве должна быть многоступенчатость передачи. Лучше договоры, чем административные команды. При высокой степени поражения чиновничества коррумпированностью непонятно, как лучше выбирать руководителя министерства внутренних дел в регионе: из местных "пораженных" или общероссийских "пораженных"?