Мюнхенский консилиум

Итоги Международной конференции по безопасности, проходившей в Мюнхене с 8 по 10 февраля, в полной мере соответствуют ее девизу: "Мир в переломный момент. Смещение центров власти. Отсутствие стратегии". Эта жесткая формулировка выглядит как диагноз нынешнему состоянию международных отношений, и Мюнхенский форум, в котором участвовали представители более 50 стран, подтвердил его адекватность.

Единственное, в чем были согласны представители большинства государств, – это необходимость укрепления безопасности и борьбы с терроризмом. Но консенсус по этим вопросам носил чисто декларативный характер. Как только дело доходило до частностей, тут же выявлялись глубинные разногласия между США и Европой, Россией и Западом, партнерами по НАТО. По мнению некоторых экспертов, причиной этой разобщенности является несоответствие между старой повесткой дня и принципиально новым раскладом на поле мировой политики. Количественный рост проблем ведет к существенным качественным изменениям. Так было всегда. И ответом на подобные вызовы могут быть только новые подходы, новые инструменты и новые ценностные ориентиры. В общем, все то, что подразумевается под новыми форматами международных отношений.

Примерами таких решений являются Венский конгресс 1814 - 1815 гг., оформивший расстановку сил и правила игры после Наполеоновских войн, Версальский мир 1919 г., который подвел черту под Первой мировой войной, или Ялтинские соглашения 1945 г., разделившие Европу на два лагеря. Ни одно из этих решений не было совершенным, и эти несовершенства порождали новые противоречия. Однако они хотя бы на какое-то время задавали правила игры в новой реальности.

Сегодня же не наблюдается даже попыток сформировать новую, адекватную современным вызовам повестку дня. На этом фоне каждый из игроков действует в меру понимания своих интересов и своей испорченности. Так, министр обороны США Роберт Гейтс заявил в Мюнхене, что Вашингтон извлек уроки из военной операции в Афганистане, признал, что НАТО не выполнила в ходе этой операции поставленных задач, и призвал союзников совместными усилиями исправить допущенные ошибки. Суть предложения сводилась к требованию вернуться к "честному распределению военной нагрузки в Афганистане". Назвав сложившееся положение недопустимым, Гейтс предупредил, что это прямой путь к развалу НАТО, и потребовал от Германии увеличить численность военнослужащих бундесвера в охваченных боевыми действиями южных районах Афганистана.

Тридцать лет назад подобные проблемы не возникали. В 1980-е гг. они разрешались на закрытых консультациях, и даже в 1990-е члены НАТО хорошо понимали, "кто в доме старший". А сегодня канцлер ФРГ Ангела Меркель спокойно отклоняет это требование, давая тем самым понять, что ее не слишком волнует судьба Североатлантического альянса. Аналогичным образом реагируют европейские политики и на попытки США разделить с ними ответственность за происходящее в Ираке.

Но если европейские государства стараются по возможности мягко уклониться от своих союзнических обязательств, то Россия, продолжая линию, заданную год назад мюнхенской речью Владимира Путина, особо не стесняется в выражениях. Глава российской делегации Сергей Иванов, выразив сожаление в связи с тем, что "Россия и США не достигли единства даже в определении понятия "терроризм", не отказал себе в удовольствии слегка пнуть Вашингтон, напомнив, что "под прикрытием антитеррористических действий некоторые государства пытаются реализовать свои геополитические и экономические интересы".

Несколько иначе выглядит линия водораздела по другому вопросу, столь же оживленно обсуждавшемуся в Мюнхене. ЕС в целом поддерживает планы США по размещению элементов своей ПРО в Польше и Чехии. Россия настаивает на том, чтобы система ПРО носила не блоковый, а глобальный характер. Москва даже предлагала США совместно использовать Габалинскую РЛС, расположенную на территории Азербайджана. Но подобно тому, как в Берлине не слышат призывов Вашингтона послать войска в Афганистан, США не реагируют на предложение Москвы. Взаимное раздражение нарастает.

На этом фоне приехавший в Мюнхен министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский предложил расширить ПРО США за счет создания глобальной противоракетной обороны в рамках НАТО и пригласить Россию поучаствовать в этом проекте. Само по себе это предложение носит издевательский, если не провокационный характер. Сегодня Москва не знает, как остановить процесс принятия в НАТО Украины и Грузии, и тут Варшава предлагает России расположиться под еще не существующим "ядерным зонтиком" НАТО.

Реакция Сергея Иванова была резкой: он пообещал, – не то Европе, не то США, – что в случае начала строительства объектов ПРО США в Чехии и Польше, "ответ России будет эффективен, адекватен и во много раз дешевле, чем строительство третьего позиционного района ПРО". После этого остается только гадать, что имел в виду наш вице-премьер: то ли размещение мобильных ракет средней дальности на территории Калининградской области, то ли планы главы Генштаба заложить в военную доктрину России возможность нанесения превентивного ядерного удара, то ли какое-то секретное оружие.

Стоит ли удивляться, что комиссар по внешней политике ЕС Хавьер Солана и представитель НАТО Джеймс Апатурай дружно посоветовали Иванову "смягчить риторику". Как полагают эксперты, руководство Евросоюза и США предпочитает сегодня затягивать процесс в надежде, что ситуация разрядится в ходе консультаций с Путиным на апрельском саммита НАТО в Бухаресте или после вступления в должность нового президента России.

Аналогичным образом происходил в Мюнхене обмен мнениями по проблеме Косова. ЕС и США предлагают Белграду согласиться с отделением края в обмен на "зеленую улицу" в Европу. А точнее, оба решения подаются "в одном флаконе". Но эта гремучая смесь уже спровоцировала правительственный кризис в Сербии. И приехавший в Мюнхен сербский президент Борис Тадич попытался донести до своих западных союзников простую мысль о том, что "раскол Сербии" может взорвать Балканы и другие регионы Европы. Но эта перспектива, похоже, не волнует никого, кроме Михаила Саакашвили, который боится, что в ответ Москва признает независимость Абхазии и Южной Осетии.

В свою очередь, Тадич считает, что начинать нужно с принятия Сербии в ЕС. После этого его сограждане более спокойно воспримут отделение Косова, которое все равно останется в составе единой Европы. Но Вашингтон торопит с отделением Косова, Брюссель же не спешит с принятием в ЕС Сербии. США стремятся получить на Балканах кусок целиком подконтрольной им территории, а ЕС подыгрывают своему партнеру по НАТО, потому что им проще обмануть Белград, нежели конфликтовать с США и уступать им по другим вопросам - таким, как совместная ответственность за ситуацию в Афганистане и Ираке.

Закрыв глаза на серьезные противоречия с Вашингтоном, Европа ведет свою игру. Финансовый кризис в США стал катализатором для долгоиграющих планов укрепления ЕС и создания на его базе единого политического игрока – Соединенных Штатов Европы. Именно с этой идеей носится президент Франции Николя Саркози. В этой игре существенное значение имеют энергетические проблемы, и потому Иванов подвергся форменному допросу в связи с газовыми проблемами с Украиной, обострившимися как раз накануне Мюнхенской встречи.

И вот на фоне всего этого клубка противоречий наступает время официального выступления представителя Москвы, заявленного под девизом "Куда идет Россия?". И Сергей Иванов начинает говорить не о мировых угрозах, а о курсе на эволюционное развитие, о социально ориентированной рыночной экономике и тесном международном сотрудничестве. Не обошлось и без упоминаний о разнице между российскими и западными ценностями и двойных стандартов в энергетической политике. Но в целом – особенно по контрасту с прошлогодней речью Путина – выступление Иванова было воспринято как вполне мирное.

И это только укрепило надежды на то, что противоречия рассосутся сами собой после того, как Путин передаст власть новому президенту. Между тем никаких серьезных оснований рассчитывать на то, что Москва вернется к внешней политике 1990-х, сегодня нет. В мире, где президент маленькой Венесуэлы грозит оставить США без поставок углеводородов, огромной России нет никаких резонов менять вектор своей внешней политики. Тем более что она, единственная из мировых игроков, обладает ядерным потенциал, сопоставимым с американским.

В такой ситуации есть два выхода: договариваться или каким-то образом влиять на корректировку политики своего несговорчивого партнера. Путь переговоров, причем на совершенно новых основаниях, означает переформатирование привычной повестки дня. Но при нынешнем раскладе ни Москва, ни Запад к этому не готовы. Москва – потому что уверена, что ее снова обманут. Запад – потому что привык "добивать" противников старыми, привычными методами.

Но отказ от серьезных подвижек ведет к тому, что каждая из сторон только глубже окапывается в своих траншеях. А это тупиковый выбор, игнорирующий осознание тех самых реалий, которые были зафиксированы в названии Мюнхенской конференции.